Сочинение по литературе. Поэзия А. Ахматовой

Час мужества пробил на наших часах, Анна Андреевна Ахматова (Горенко) вошла в русскую поэзию в те годы, когда жесточайшая политическая реакция, наступившая после поражения первой русской революции, сменилась новым подъемом революционного рабочего движения. Среди временных попутчиков революции было широко распространено ренегатство. Все виды религиозного, философского и литературного мракобесия расцвели махровым цветом. Наиболее влиятельная школа русской буржуазной поэзии — символизм — пережила тогда жесточайший кризис и распадалась.

Первые сборники Анны Ахматовой “Вечер” и “Четки” (1912 и 1914 гг.) принесли ей быструю и громкую всероссийскую известность. Она выступила как представительница акмеистического течения в поэзии, декларировавшего свою преемственность от символизма, но противопоставлявшего символическому стремлению к непознаваемому “мир звучащий, красочный, имеющий формы, вес и время”.

На этой общей платформе объединились разные по характеру и темпераменту дарования поэты. Общим для них было равнодушие к животрепещущим общественным вопросам времени, фетишизация мертвого мира вещей, ограничение лирики тесным миром интимных переживаний.

Чертами всего этого отмечены стихи первых двух сборников Ахматовой:

Так беспомоина грудь холодела.

Но шаги мои были легки.

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки.

Показалось, что много ступеней,

А я знала — их только три!

Между кленов шепот осенний

Попросил: “Со мною умри!

Я обманут моей унычой,

Переменчивой, злой судьбой”.

Я ответила:

“Милый, милый! И я тоже. Умру с тобой...”

Это песня последней встречи.

Я взглянула на темный дом.

Только в спальне горели свечи

Равнодушно-желтым огнем.

Стихи Ахматовой, представленные в этих сборниках, лишены какого бы то ни было словесного украшательства, свойственного некоторым акмеистам. Они афористически кратки, ясны, выразительны. В них Анна Ахматова предстает как поэт с большой поэтической индивидуальностью и сильным лирическим талантом.

Одновременно читателя поражает непропорциональная по силе таланта и темперамента замкнутость духовного мира поэта — “женские” интимно-лирические переживания, отделенные от внешнего мира:

Настоящую нежность не спутаешь

Ни с чем, и она тиха.

Ты напрасно бережно кутаешь

Мне плечи и грудь в меха.

И напрасно слова покорные

Говоришь о первой любви.

Как я знаю эти упорные,

Несытые взгляды твои!

Сильный и самобытный талант Ахматовой спасал стихи этих сборников от скуки, вызываемой бесконечным варьированием одних и тех же тем влюбленности, разочарования, разрыва и разлуки.

Любовь — чувство, которое определяет для героини смысл жизни. Оно — естественное состояние человека, роковое слияние душ. боль и мука, для описания которых поэт прибегает к почти натуралистическим деталям:

От любви твоей загадочной,

Как от боли, в крик кричу.

Стала желтой и припадочной,

Еле ноги волочу.

Ее произведения наполнены внутренней энергией, позволяющей только предположить подлинную силу и глубину страсти. С темой любви неразрывно связана тема женской гордости и независимости. Несмотря на всепоглощающую силу чувств, героиня отстаивает свое право на внутреннюю свободу, индивидуальность:

Есть в близости людей заветная черта.

Ее не перейти влюбленности и страсти...

Герой ахматовской лирики (не героиня) сложен и многолик. Это —любовник, брат, друг, представший в бесконечном разнообразии ситуаций: коварный и великодушный, убивающий и воскрешающий, первый и последний.

...И нужнее насущного хлеба

Мне единое слово о нем.

Ты, росой окропляющий травы,

Вестью душу мою оживи,—

Не для страсти, не для забавы.

Для великой земной любви.

“Великая земная любовь” — вот движущее начало всей лирики Ахматовой. Ахматова назвала любовь “пятым временем года”. Из этого-то необычного, пятого, времени увидены ею ос тальные четыре, обычные. В состоянии любви мир видится заново. Обострены и напряжены все чувства. И открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с удесятеренной силой, действительно достигая в ощущении жизни вершин. Мир открывается в дополнительной реальности: “Ведь звезды были крупнее, ведь пахли иначе травы”. Поэтому стих Ахматовой так предметен: он возвращает вещам первозданный смысл, он останавливает внимание на том, мимо чего мы в обычном состоянии способны пройти равнодушно, не оценить, не почувствовать.

Начиная уже с “Белой стаи”, но особенно в “Подорожнике”, “Anno Domini” и в позднейших циклах любовное чувство приобретает у Ахматовой более широкий и более духовный характер. От этого оно не сделалось менее сильным. Наоборот, стихи 20—30-х годов, посвященные любви, идут по самым вершинам человеческого духа. Они не подчиняют себе всю жизнь, все существование, как это было прежде, но зато все существование, вся жизнь вносят в любовные переживания все многообразие присущих им оттенков. Наполнившись этим огромным содержанием, любовь стала не только несравненно более богатой и многоцветной, но и по-настоящему трагедийной. Библейская торжественная приподнятость ахматовских любовных стихов этого периода объясняется подлинной высотой, торжественностью и патетичностью заключенного в них чувства.

В лирической героине стихов Ахматовой, в душе самой поэтессы постоянно жила жгучая, требовательная мечта о любви истинно высокой, ничем не искаженной. Любовь у Ахматовой — грозное, повелительное, нравственно чистое, всепоглощающее чувство, заставляющее вспомнить библейскую строку: “Сильна, как смерть, любовь — и стрелы ее — стрелы огненные”. И этим Ахматова всегда будет близка читателю даже через многие и многие годы.

У Ахматовой встречаются стихи, которые “сделаны” буквально из обихода, из житейского немудреного быта — вплоть до позеленевшего рукомойника, на котором играет бледный вечерний луч. Невольно вспоминаются слова, сказанные Ахматовой в старости, о том, что стихи “растут из сора”, что предметом поэтического воодушевления и изображения может стать даже пятно плесени на сырой стене, и лопухи, и крапива, и сырой забор, и одуванчик:

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стили, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.

Самое важное в ее ремесле — жизненность и реалистичность, способность увидеть поэзию в обычной жизни — уже было заложено в ее таланте самой природой.

Стихи первых трех сборников написаны в 1911—1917 годах. Но, читая их, невозможно представить себе, что именно в это время Россия переживала огненную волну нового революционного подъема, что шла трагическая эпопея первой мировой войны, закончившаяся в 1917 году гигантскими революционными взрывами, опрокинувшими все прежние устои жизни русского общества. Все эти великие события почти никак не отражены в лирике Ахматовой. Она не поняла и не приняла Октябрьскую революцию, горько и безнадежно тоскуя по разрушенному прошлому, дорогому ее сердцу. По логике этих настроений и переживаний Ахматова могла бы оказаться в первые пооктябрьские годы там, где оказались Иван Бунин, Константин Бальмонт, Владислав Ходасевич и некоторые поэты-акмеисты второго поколения. Но этого не случилось. Не мог оказаться в эмиграции автор таких строк, датированных 1917 годом (сборник “Подорожник”):

Мне голос быч. Он звал утешно,

Он говорил: “Иди сюда,

Оставь свой край глухой и грешный,

Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,

Из сердца выну черный стыд,

Я новым именем покрою

Боль поражений и обид”.

Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтоб этой речью недостойной

Не осквернился скорбный дух.

Эти строки, так неожиданно для Ахматовой написанные в исповедально-некрасовской тональности, говорят очень о многом.

Не сразу лирическая муза Анны Ахматовой освоилась с новой действительностью. Два первых послеоктябрьских сборника стихов выразительно показывают, как трудно было своеобразному и глубоко органичному поэту разорвать связи с прошлым, преодолеть инерцию привычных интонаций, вырваться из узкого мира интимных переживаний на широкий простор новой исторической действительности.

Гражданские мотивы органично входят в творчество поэта, их наличие вытекает из представления Ахматовой о высоком предназначении поэзии. Поэзия не только сладкий дар песнопе ния, но и веление небес, тяжелый крест, который нужно нести достойно. И потому поэт всегда обречен быть в гуще жизни, в центре событий, какими бы трагическими они ни казались

“Реквием” — одно из крупнейших произведений Ахматовой — был написан в 1935—1940 годах. Муж Ахматовой был обвинен в участии в антиправительственном заговоре и расстрелян по приговору недалеко от Петрограда в 1921 году. В “Реквиеме” отражены те чувства, которые пережила Ахматова, потеряв любимого человека. И хотя события, описанные в “Реквиеме”, относятся к 30-м годам, в них звучат боль и горе, пережитые самой поэтессой.

По композиции “Реквием” скорее всего поэма. Отдельные стихотворения объединены одной идеей —- протестом против насилия. В “Реквиеме” отразились не только чувства и переживания самой Ахматовой, не только горе тех, кто был оторван от своих близких и заключен в тюремные камеры, но и боль тех женщин, тех жен и матерей, которых видела Ахматова в страшных тюремных очередях. Именно к этим женщинам-страдалицам обращено посвящение. В нем звучит тоска от внезапной разлуки, когда сраженная горем женщина чувствует себя оторванной, отрезанной от всего мира с его радостями и заботами.

Во вступлении поэмы дана яркая безжалостная характеристика времени. В первых главах нашла свое отражение безграничная, глубокая бездна человеческого горя. Кажется, что эти строки перекликаются с плачем Ярославны, скорбящей и по своему любимому, и по всем русским воинам.

А. Ахматова встраивает свои переживания в контекст эпохи. Недаром поэма начинается так:

Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыч —

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был.

Таков был окончательный выбор поэтессы.

Великая Отечественная война застала Ахматову в Ленинграде. Находясь среди героических граждан замыкаемого в железное кольцо блокады Ленинграда, Ахматова новыми глазами взглянула на окружающую ее жизнь.

Как резко контрастирует с содержанием прежней лирики Ахматовой сосредоточенная сила коротенького стихотворения “Клятва”, датированного июлем 1941 года:

И та, что сегодня прощается с милым,—

Пусть боль свою в силу она переплавит.

Мы детям клянемся, клянемся могилам,

Что нас покориться никто не заставит!

В сентябре 1941 года она была эвакуирована из блокированного Ленинграда сначала в Москву, потом в Ташкент: И вот в феврале 1942 года на страницах “Правды” рядом с военными сводками и фронтовыми корреспонденциями появилось подписанное Анной Ахматовой стихотворение “Мужество”:

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова,—

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем Навеки!

Любовь к России спасла Ахматову от эмиграции; любовь к родной земле, попираемой пятой чужеземцев, ввела русскую поэтессу Анну Ахматову в круг советских поэтов. Замкнутый индивидуализм интимно-лирической темы стушевался в военные годы перед горячей патриотической взволнованностью, уступил место благородному гуманизму человека, охваченного тревогой за судьбу Родины, судьбу всего человечества.

Много глубокой, горючей скорби в стихах, написанных Ахматовой в трудные дни войны. Однако нетв этих стихах ни безнадежности, ни отчаяния. В них звучат гнев и уверенность в неизбежном возмездии и вера в будущее, олицетворенное в детях, спасенных от смерти:

Победа у наших стоит дверей...

Как гостью желанную встретим?

Пусть женщины выше поднимут детей.

Спасенных от тысячи тысяч смертей, —

Так мы долгожданной ответим.

В послевоенные годы сердце поэтессы продолжает быть восприимчивым к большой общественной теме, волнующей миллионы людей на земле:

Качаясь на волнах эфира,

Минуя горы и моря,

Лети, лети голубкой мира, „

О песня звонкая моя!

Лети в закат багрово-алый.

В удушливый фабричный дым,

И в негритянские кварталы,

И к водам Ганга голубым.

Стихами, написанными за последние годы, Анна Ахматова заняла свое, особое, не купленное ценой каких-либо моральных или творческих компромиссов место в современной поэзии. Путь к этим стихам был труден и сложен. И решающую роль на этом пути сыграло то, о чем написала поэтесса в строках автобиографии, открывающей один из последних сборников ее стихов: “... я не переставала писать стихи. Для меня в них — связь моя со временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных”.