Сочинение по литературе. Слава тебе, безысходная боль!

Лирика Анны Ахматовой периода ее первых книг ("Вечер", "Четки", "Белая стая") — почти исключительно лирика любви. Ее новаторство как художника проявилось первоначально именно в этой традиционно вечной, многократно и, казалось бы, до конца разыгранной теме.

Новизна любовной лирики Ахматовой бросилась в глаза современникам чуть ли не с первых ее стихов, опубликованных еще в "Аполлоне", но, к сожалению, тяжелое знамя акмеизма, под которое встала молодая поэтесса, долгое время как бы драпировало в глазах многих ее истинный, оригинальный облик и заставляло постоянно соотносить ее стихи то с акмеизмом, то с символизмом, то с теми или иными почему-либо выходившими на первый план лингвистическими или литературоведческими теориями

Проводила друга до передней,

Постояла в золотой пыли.

С колоколенки соседней

Звуки важные текли

Брошена! Придуманное слово, —

Разве я цветок или письмо?

А глаза глядят уже сурово

В потемневшее трюмо

Особенно интересны стихи о любви, где Ахматова — что, кстати, редко у нее — переходит к "третьему лицу", то есть, казалось бы, использует чисто повествовательный жанр, предполагающий и последовательность, и даже описательность, но и в таких стихах она все же предпочитает лирическую фрагментарность, размытость и недоговоренность. Вот одно из таких стихотворений, написанное от лица мужчины:

Подошла. Я волненья не выдал,

Равнодушно глядя в окно.

Села словно фарфоровый идол,

В позе, выбранной ею давно.

Быть веселой — привычное дело,

Быть внимательной — это трудней...

Или томная лень одолела

После мартовских пряных ночей?

Утомительный гул разговоров,

Желтой люстры безжизненный зной

И мельканье искусных проборов

Над приподнятой легкой рукой.

Улыбнулся опять собеседник

И с надеждой глядит на нее...

Мой счастливый богатый наследник,

Ты прочти завещанье мое.

В сложной музыке ахматовской лирики, в ее едва мерцающей глубине, в ее убегающей от глаз мгле, в подпочве, в подсознании постоянно жила и давала о себе знать особая, пугающая” дисгармония, смущавшая саму Ахматову. Она писала впоследствии в "Поэме без героя", что постоянно слышала непонятный гул, как бы некое подземное клокотание, сдвиги и трение тех первоначальных твердых пород, на которых извечно и надежно зиждилась жизнь, но которые стали терять устойчивость и равновесие

Самым ранним предвестием такого тревожного ощущения было стихотворение "Первое возвращение" с его образами смертельного сна, савана и погребального звона и с общим ощущением резкой и бесповоротной перемены, происшедшей в самом воздухе времени.

В любовный роман Ахматовой входила эпоха — она по-своему озвучивала и переиначивала стихи, вносила в них ноту тревоги и печали, имевших более широкое значение, чем собственная судьба.

Именно по этой причине любовная лирика Ахматовой с течением времени, в предреволюционные, а затем и в первые послереволюционные годы, завоевывала все новые и новые читательские круги и поколения и, не переставая быть объектом восхищенного внимания тонких ценителей, явно выходила из, казалось бы, предназначенного ей узкого круга читателей. Эта "хрупкая" и "камерная", как ее обычно называли, лирика женской любви начала вскоре, и ко всеобщему удивлению, не менее пленительно звучать также и для первых советских читателей — комиссаров гражданской войны и работниц в красных косынках. На первых порах столь странное обстоятельство вызывало немалое смущение — прежде всего среди пролетарских читателей.

Все мы бражники здесь, блудницы,

Как невесело вместе нам!

На стенах цветы и птицы

Томятся по облакам.

Ты куришь черную трубку,

Так странен дымок над ней.

Я надела узкую юбку,

Чтоб казаться еще стройней.

Навсегда забиты окошки.

Что там, изморозь иль гроза?

На глаза осторожной кошки

Похожи твои глаза.

О, как сердце мое тоскует!

Не смертного ль часа жду?

А та, что сейчас танцует,

Непременно будет в аду.

Говоря о любовной лирике Ахматовой, нельзя не сказать несколько слов о чувствах самой поэтессы, о ее кумирах, о предметах ее восхищения.

И одним из неоскудевающих источников творческой радости и вдохновения для Ахматовой был Пушкин. Она пронесла эту любовь через всю свою жизнь, не побоявшись даже темных дебрей литературоведения, куда входила не однажды, чтобы прибавить к биографии любимого поэта несколько новых штрихов.

Страшное, темное время "ежовщины", ужас которого до конца не понять потомкам. Никогда не понять этой не минутной, а длящейся изо дня в день муки. Это даже не смерть близкого человека, не война, а странное, бесконечно тянущееся время неоправданной разлуки, незаслуженных мук и страха.

Анна Андреевна Ахматова — поэтесса, мать, женщина — переживала это время не со стороны. Она была одной из тех, кого разлучило суровое время, кто сутками стоял в тюремных очередях.

Показать бы тебе, насмешнице

И любимице всех друзей,

Царскосельской веселой грешнице,

Что случится с жизнью твоей —

Как трехсотая, с передачею,

Под Крестами будешь стоять

И своею слезою горячею

Новогодний лед прожигать.

Она смогла выразить в своих стихах чувства всех жертв того времени. Точнее будет сказать, что, как поэтесса, Ахматова не могла не выразить этих чувств. Сама она не верит себе, что можно так страдать:

Нет, это не я, это кто-то другой страдает.

Я бы так не могла...

В то, что творилось, нельзя поверить теперь. Постоянный страх от шагов на лестнице, стука в дверь, чьих-то и собственных слов, и почти несомненный — от звука подъезжающей военной машины (громыхание "черных марусь"). Как в нелепой ифе, где по воле рулетки падает выбор на следующую жертву, сотнями арестовывали и изводили в застенках людей.

И когда, обезумев от муки,

Шли уже осужденных полки,

И короткую песню разлуки

Паровозные пели гудки,

Звезды смерти стояли над нами,

И безвинная корчилась Русь

Под кровавыми сапогами

И под шинами черных марусь.

Эта поэзия не из мечты, не из юных переживаний о первой любви, не впечатления от красоты природы, — это крик матери, крик, "которым кричит стомильонный народ".

Хотелось бы всех поименно назвать,

Да отняли список, и негде узнать

Для них соткала я широкий покров

Из бедных, у них же подслушанных слов.

От постоянного страдания люди переставали походить на себя. В основном в очередях, дожидаясь хоть какого-нибудь известия о своих мужьях и сыновьях или возможности передать все, что сумели собрать, не зная, попадет ли передача по адресу, стояли женщины. Давно забывшие о женских радостях, превратившиеся в одинокое ожидание существа жили одной только надеждой на встречу или хотя бы на весточку.

Приговор...

И сразу слезы хлынут,

Ото всех уже отделена,

Словно с болью жизнь из сердца вынут,

Словно грубо навзничь опрокинут,

Но идет... Шатается... Одна...

Анна Ахматова очень точно написала обо всем этом, стихи ее сотканы из слез всех ее "подруг двух осатанелых лет" Каждый стих поэмы "Реквием" — боль Само название поэмы уже говорит больше, чем множество горьких слов. И так каждое стихотворение "Реквиема" звучит стотысячным форте, криком одиночества и отчаяния. Внутреннее напряжение каждого стиха ранит, как обнаженное лезвие. Вообще, говоря об этой поэме, трудно цитировать фразы. В ней нет ни одной слабой строки. Каждая бьет, как плетью, впечатывает чувства каждым словом так, что на каждом прочитавшем эти слова навсегда оставляют невидимый след. Возможно, было бы лучше никогда не писать ей таких стихов, никогда не переживать то, что пережито, а находить вдохновение в радости и любви, как и назначено женщине. Но тем женщинам была уготована другая участь И Ахматова с точностью передала дух времени в своей поэме

А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем — не ставить его

Ни около моря, где я родилась:

Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,

Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов

И где для меня не открыли засов.