Сочинение по литературе. Сатира маяковского

Но Маяковский был не только певцом Октября и как мы показали выше, его нелицеприятным судьей. В наши дни актуализируется сатира Маяковского. Он отдал ей дань и в раннем творчестве в гиперболически заостренных гимнах судье, критику, ученому, взятке, в "Последней Петербургской сказке". Он выступал против мещанского равнодушия к социально значимым проблемам, против видимости дела. Столь же страстного обличителя нашло в лице Маяковского советское мещанство.

В уже цитировавшейся монографии Ф.Н.Пицкель отмечает, что сатира Маяковского 1918-1919 годов была направлена против старого мира, который, как казалось поэту, единым махом уничтожается революцией. Так, в 1918 году он насмешливо и навсегда хоронил бюрократа:

Сидел себе, попивал и покрадывал.

Упокой, господи, душу бюрократову.

Но в 1921 году поэт вынужден признать, что поспешил с похоронами, и вновь берется за сатирическое перо, разоблачающее советского бюрократа, который "противней царского во сто крат" (39; 252).

Однажды на собрании литературной группы в Нижнем Новгороде Маяковскому задали вопрос о том, почему он все время пишет о грязи, о недостатках, а не о розах, о прекрасном?

"Я не могу не писать о грязи, об отрицательном,- отвечал Маяковский потому что в жизни еще очень много дряни, оставшейся от старого. Я помогаю выметать эту дрянь. Уберем дрянь, расцветут розы, напишу о них" (31; 473).

Это высказывание раскрывает творческие принципы Маяковского и его отношение к жанру сатиры как орудию борьбы против старого, закосневшего, порочащего идеи нового мира.

В стихотворении "Мрачное о юмористах" поэт призывал сатириков "крыть розгой" все общественные пороки. "Для подхода для такого мало, что ли, жизнь дрянна?"- задавал он им риторический вопрос. Сам же был беспощаден в преследовании плохого, отрицательного. Маяковский был непримирим к мрази в любом обличии и проявлении, потому совершенно неслучайны в его творчестве такие стихотворения, как "Хулиганщина", "Взяточники", "Товарищ Иванов", "Помпадур", "Столп", Подлиза", "Мразь" и другие.

В стихотворении "О том, как некоторые втирают очки товарищам, имеющим циковские значки" автор затрагивает и раскрывает проблему, ставшую характерной для всей советской системы.

Итак, два человека со значками в виде красных флажков, указывающих на их принадлежность к Центральному исполнительному комитету (ЦИК), направляются для проверки в учреждение. Дверь перед ними предупредительно распахивает швейцар; заведующий, не гордясь ни чином своим, ни окладом, сразу же принимает их без всякого доклада. Никакой очереди нет, услужливо подносятся все необходимые справки и резолюции... Словом, все как надо, как и следует при социализме - без волокиты, без бюрократизма. Члены ЦИКа не могут скрыть своей радости. Они уверились, что перед ними "рай земной, а не учрежденьице".

На следующий день они же, оставив дома свои значки, снова подходят к дверям того же учреждения. Швейцар, только вчера обдувавший с них пылинки, на этот раз почему-то "лается": "Ишь, шпана. А тоже шляется!" Попробовали зайти с черного хода, но и там кто-то потребовал с них пропуска. Вчерашний простак-секретарь уже сегодня выглядит "величественней Сухаревой башни", а девушка, услужливо подносившая справки, не отвечая на вопрос, сидит и пудрит веснушчатый нос. Оказалось, что к заведующему нельзя никак попасть без предварительного доклада, а очередь удавом шесть раз обвила здание... Члены ЦИКа удрученно размышляют о том, как всего лишь за день могло обюрократиться образцовое учреждение?! Им и в голову не приходит, что в первый раз им просто пустили пыль в глаза, по значкам угадав в них представителей власти, а во второй день они столкнулись с тем, с чем сталкивается простой народ ежедневно.

Со свойственной ему категоричностью и максимализмом в конце стихотворения автор ставит вопрос ребром: надо или бюрократам дать по шапке, или каждому гражданину дать по флажку, по которому всякого человека могли бы обслужить на уровне членов ЦИКа.

К сожалению, голос поэта не был услышан, и то, что обличалось им в середине 20-х годов, в последующие годы только разрасталось и принимало еще более уродливые формы.

В стихотворении "Товарищ Иванов" Маяковский выявляет в своем персонаже, занимающем высокий пост, черты, роднящие его с дореволюционными чиновниками. Этот человек - льстец и подлиза. Он не только всегда и во всем угождает начальству, но и перенимает "начальственную маску, начальственные привычки, начальственный вид". Для него это верный способ сохранить свое кресло в то время, как другие увольняются и сокращаются. По мнению поэта-сатирика, такие люди пролезут всюду, "подмыленные скользким подхалимским мыльцем". И он не в силах скрыть своего негодования против возрождаемых старых порядков. Автор возмущенно вопрошает:

- Где я?

в лонах

красных наркоматов

или

в дооктябрьской консистории?!

В стихотворении "Столп" поэт яростно выступает против тех, кто под различными предлогами зажимает критику и гласность. Таков именно товарищ Попов, считающий критику "подрывом, подкопом". Этот партиец перепуган тем, что в газете критикуют, "не щадя авторитета, ни чина, ни стажа, ни должности", и он страшно боится быть "осрамленным". Он не понимает, как это можно позволить "низам подряд, всем! - заниматься критиканством?!" Обычную критику он воспринимает как "критиканство" и с тревогой думает о том, что, если и дальше пойдет таким образом, могут добраться до Иванова, затем - до него, а после - и до Совнаркома! (Совет народных комиссаров). Именно поэтому он перепуганно кричит во весь голос: "Товарищи, ведь это же ж подорвет государственные устои!"

Совершенно с противоположной точки зрения смотрит на проблему автор:

Мы всех зовем,

чтоб в лоб,

а не пятясь,

критика

дрянь

косила.

И это

лучшее из доказательств

нашей

чистоты и силы.

В то время, когда подавлялась всякая инициатива снизу и требовалось лишь беспрекословное выполнение указаний вышестоящих инстанций, Маяковский не уставал напоминать:

Революция требует,

чтобы имелась

смелость,

смелость

и еще раз -

с - м - е - л - о - с - т - ь.

Придерживаясь такой гражданской позиции, поэт принародно бичевал все то, что порочило и дискредитировало завоевания революции и идеи социализма. Он верил в них и служил им своим творчеством, и не вина поэта, что новая власть и новый строй не оправдали его надежд. Он предупреждал о появлении советского бюрократа, порожденного новой системой, ожидающего лишь команды и указания сверху:

Что заглядывать далече?

Циркуляр сиди и жди.

- Нам, мол, с вами думать неча,

если думают вожди.

Критика всегда отмечала заострение и сатирическую гиперболизацию образов и то, что гротеск и фантастика вырастала из конкретных жизненных реалий. Однако только в наши дни раскрывается истинный смысл художественной реальности Маяковского.

Есть основания предполагать, что надежд на истинную победу социализма у Маяковского к концу жизни оставалось не так много. Свидетельством тому - последняя его пьеса "Баня" (1929-1930), в которой выразилась едкая сатира и злая ирония поэта по отношению к новой государственной системе. Вот, к примеру, режиссер (персонаж пьесы) по указанию Победоносикова перестраивает спектакль по ходу действия. Вдохновенно подаваемые труппе его команды и реплики есть не что иное, как потерявшие свое содержание штампы, показывающие, что реальных завоеваний у социализма нет - одна видимость:

" - Выше вздымайте ногу, симулируя воображаемый подъем... Воображаемые рабочие массы, восстаньте символически! Капитал, красиво падайте! Капитал, издыхайте эффектно! Дайте красочные судороги!.. Ставьте якобы рабочие ноги на якобы свергнутый якобы капитал. Свобода, равенство и братство, делайте улыбку, как будто радуетесь. Свободный мужской состав, притворитесь, что вы "кто был ничем", вообразите, что вы - "тот станет всем". Взбирайтесь на плечи друг друга, отображая рост социалистического соревнования...."

Вряд ли еще у кого-нибудь из советских сатириков можно обнаружить столь убийственную характеристику социалистическим завоеваниям. Нереализованные задачи, не достигнутые цели, всуе поминаемые идеалы, видимость и показуха - вот основные черты того социализма, которому служат Оптимистенко и Победоносиков. И этот негатив не перекрывается даже словами Фосфорической женщины, посланницы коммунистического общества из 2030 года: "Вы сами не видите всей грандиозности ваших дел... Я оглядела и поняла мощь вашей воли и грохот вашей бури, выросшей так быстро в счастье наше и в радость всей планеты..." Видимо, потому и обречен был на провал спектакль, что негативный материал в нем перевешивал позитивный.

Так, в 1930 г. Маяковский гениально уловил то вырождение культуры, которое со всей очевидностью проявилось в годы укрепления тоталитарного режима. Не только лучшая и пронзительная часть лирики, но и сатира делает Маяковского нашим современником.

Итак, с самого начала творческого пути Маяковский зарекомендовал себя оригинальным художником. Но он привнес в поэзию нечто более значительное, чем просто оригинальность. Он ввел в русскую поэзию новую систему стихосложения, что случается не так часто: раз в сто, а, может, и в двести лет. Заслуга непомерная! Маяковский раскрепостил русскую рифму, провел оригинальнейшие эксперименты в области рифмовки. Его новшества явили собой революцию в поэзии и дали ей сильнейший импульс для дальнейшего развития. Не потеряла своей актуальности и проблематика произведений Маяковского. Неоднозначно и рождает глубокие раздумья его художественное решение темы революции. Тезис советского литературоведения: ни один поэт не оказал такого решающего и непосредственного влияния на русскую и мировую поэзию, как Маяковский, - можно считать верным. Уже при жизни поэта "молодое поколение увидело в Маяковском своего трубача и запевалу, а затем в 30-е и 40-е годы в Европе, Латинской Америке, на Востоке появились поэты, которые подхватили его революционный порыв и сами заняли авангардные позиции в искусстве: Арагон, Хикмет, Неруда, Незвал, Тувим, Броневский, Брехт, Чаренц... Имена всемирного значения. Каждый оставил признания, кем был для него Маяковский" (32; 460).

Но было бы наивно полагать, что современное поколение читателей будет воспринимать Маяковского точно также, как воспринимали его в начале века. Рядовому читателю зачастую нет дела до поэтических авторитетов, у него один критерий: нравится или не нравится. Одна из причин современного негативного отношения к поэту нередко кроется в том, что Маяковского просто-напросто не знают или знают мало и однобоко. Свою отрицательную роль сыграл в этом и "хрестоматийный глянец", которые навели на поэта литературоведческие работы последних десятилетий. И мы вместе с другими почитателями таланта поэта надеемся, что еще появятся книги, со страниц которых во весь рост встанет раздираемая противоречиями гигантская поэтическая фигура Маяковского.

Владимир Владимирович Маяковский — поэт, который всегда откликался на события современности. Для него не было тем, на которые бы не могла откликнуться поэзия. Все было предметом его внимания, если способствовало процветанию Родины. В двадцатые годы бюрократизм захлестнул чиновничество, и Маяковский откликнулся на это зло стихотворением “Прозаседавшиеся”.

Чуть ночь превратится в рассеет,

вижу каждый день я:

кто в глав,

кто в ком,

кто в полит,

кто в просвет,

расходится народ в учрежденья.

Сатирическое обобщение, содержащееся в этом произведении, свидетельствовало об остроте политического зрения автора, о его возросшем мастерстве. Сатирическая сила стихотворения Маяковского рождается из органического сплава реалистической жизненной ситуации с гиперболой, гротеском, фантастикой отдельных картин и образов. Обычная картина являющихся на службу в учреждения служащих — и дождь бумаг, из которых выбирают “с сотни — самые важные!” — для очередного заседания. Совещания следуют одно за другим, одно нелепее другого: театральный отдел заседает с главным управлением по конзаводу, цель другого заседания — решение вопроса о “покупке склянки чернил Гупкооперативом”, наконец, уже совершенно невообразимое заседание “А-бе-ве-ге-де-е-же-зе-ко-ма”. Лирический герой, добивающийся аудиенции “со времени она”, искренне возмущен, его охватывает ярость. Он врывается лавиной на очередное заседание:

И вижу:

сидят людей половины.

О дьявольщина!

Где же половина другая?

У героя от этой “страшной картины свихнулся разум”. И вдруг:

…спокойнейший голосок секретаря:

“Она на двух заседаниях сразу.

В день

заседаний на двадцать

надо поспеть нам.

Поневоле приходитсяраздвояться”.

Бессмысленность и беспросветность этой суеты особенно остро и убедительно подчеркивается этой фантастической картиной, возникшей из просторечного оборота “не разорваться же”. Стихотворение заканчивается лирическим выводом, точным и убедительным:

О, хотя бы

еще

одно заседание

относительно искоренения всех заседаний!

Близким к тематике этого произведения является и стихотворение “О дряни”. В центре его образ мещанина, втершегося в советское учреждение и заботящегося только о своем благополучии. Характеристика “мрази”, прямо противопоставленной настоящим героям революции, завершается фантастической картиной: будто сам Маркс с портрета поднял возмущенный голос против обывательского быта:

“Опутали революцию обывательщины нити.

Страшнее Врангеля обывательский быт.

Скорее

головы канарейкам сверните —

чтоб коммунизм

канарейками не был побит!”

Тема борьбы с обывательщиной за здоровый социалистический быт поставлена поэтом в целом ряде стихотворений.

Сатира Маяковского — один из важных составных элементов его поэзии. Особенностью ее является лирическая страстность поэта-патриота в разоблачении того, что несовместимо с представлением о высоком звании гражданина, что мешает строить новое Государство.

Утихомирились бури революционных лон.

Подернулась тиной советская мешанина.

И вылезло

из-за спины РСФСР

мурло

мещанина.

Остро и беспощадно Маяковский бичует “вечное” зло