Сочинение по литературе. Художественное своеобразие лирики Б. Пастернака

Я б разбивал стихи, как сад.

Б. Пастернак

В ряду великих художественных открытий русской литературы XX века поэтическая система Бориса Пастернака по праву занимает одно из первых мест наряду с творчеством Блока и Маяковского. У каждого поэта свой “образ мира, в слове явленный”. Зрительное ощущение всякого человека избирательно и отлично от восприятия других. В этом отношении художник — человек вдвойне, ибо ему предстоит не просто увидеть мир, но и представить его вновь, уже преображенным, пропущенным через призму творческого воображения. Поэтическая картина мира, таким образом, является собственностью самого автора, и происходящее в ней существует по его законам.

Отложив томик поэзии Пастернака, задумаемся о том неповторимом мире, который создал поэт,

С первых строк нас поражает чувство преклонения и восторга перед всем живым — а живет у Пастернака все, что вообще “имеется”: дворы, сад, сумрак, весна, гроза, улицы, песок. Поэт “взахлеб” спешит рассказать нам о феврале:

Пока грохочущая слякоть

Весною черною горит.

Каждое мгновение жизни прекрасно, равно как прекрасны все ее проявления: поэзия Пастернака не знает деления на большое и малое, низменное и возвышенное, живое и неживое. Взгляд автора схватывает все, слух — все слышит, а речь все объемлет:

Слепого полдня желатин,

И желтые очки промоин,

И тонкие слюдинки лъдин,

И кочки с черной бахромою.

Поэт, как губка, впитывает в себя влагу жизни, пьет “горечь тубероз, небес осенних горечь... горечь вечеров, ночей и людных сборищ”, чтобы потом выжать себя на бумагу.

Эта “всеядность” означает всеприятие автором всего происходящего и существующего. Да, в жизни есть свои драмы, но... Стихотворение “Марбург”, шедевр раннего Пастернака, повествует о странной метаморфозе, произошедшей с героем после того, как ему отказала возлюбленная. Он замечает, что вокруг все продолжает жить, что “каждая малость”

Жила и, не ставя меня ни во что,

В прощальном значенье своем поднималась.

Постепенно боль отказа стихает: жизнь побеждает, и герой смотрит в лицо новому дню.

Герою стихотворения открылась врачующая сила мироздания. Но не следует забывать, что в начале была любовь. Именно любовь стала истоком, толчком к открытию мира. В поэзии Пастернака это чувство выступает в новом качестве. Законы любви — это законы всеобщей связи явлений во всем мире. Как поэтично и в то же время исчерпывающе выражен он автором всего лишь двух строках:

Смотри: и рек не мыслит врозь

Существованья ткань сквозная.

Любовные конфликты у Пастернака лишены того трагического накала и нарочитой “несдержанности” чувств, которые свойственны им в лирике Маяковского и Цветаевой. Любовь в стихах поэта рушится не потому, что “есть в близости людей заветная черта”, как считает Ахматова. И еще менее из-за того, что всякий любовный дуэт есть одновременно дуэль, “поединок роковой”. Двое расстаются оттого, что

Сильней на свете тяга прочь

И манит страсть к разрывам.

И конфликты эти вовсе не безысходны: мы отметили это в “Марбурге”. Еще один пример — в стихотворении из романа “Доктор Живаго”, называется оно “Объяснение”. Герой, расставаясь с возлюбленной, в некотором роде утешает ее:

Пройдут года, ты вступишь в брак,

Забудешь неустройства.

Оборот “вступить в брак” здесь не столько официальный, сколько возвышенный. Вступают в мир, в новую жизнь. В соответствии своей женской доле (“быть женщиной — великий шаг”) героиня обретет новое счастье.

Поражает удивительное отношение Пастернака к женщине. Тема эта проходит красной нитью во многих его стихотворениях. Женский образ у поэта лишен крайностей других авторов. Это не “гений чистой красоты”, не воплощенное коварство, и изменчивость, не страдающая жертва мужского превосходства, не символ Вечной Женственности. Ощутимо какое-то неуловимое благоговение “пред чудом женских рук”, наделение женщины каким-то чудесным качеством. Это — изначальная близость ее к природе, ее естественность, убедительность и утвердительность, достойные того, чтобы быть воспетыми:

Красавица моя, вся стать,

Вся суть твоя мне по сердцу,

Все рвется музыкою стать,

И все на рифмы просится.

Необычным образом представлена в лирике Пастернака природа. Мало чисто пейзажных описаний, мало описаний “чистой” природы. Все нарисовано как-то вперемешку: природа какая-то пригородная, и недаром любимое пространство поздних стихов автора — поселок Переделкино. Пастернак не отделяет природное от культурного, рукотворного, а сближает их. Он одомашнивает стихии, он — поэт, который живет, “в родстве со всем уверясь и знаясь с будущим в быту”. И потому в его стихах волны странно, но все же еще вполне “поэтично” шумят “в миноре”, однако похожи они на... вафли, которые печет прибой. Этот гастрономический образ не выглядит нелепым для того, кто знает Пастернака: в его “стихах он выражает сущность оригинального авторского подхода к миру, к природе.

Описывая чудесные мгновения жизни, поэт обыкновенно не устает их детализировать. Вся его поэзия — своего рода гимн деталям, подробностям. Поэтическая декларация этого подхода к миру и творчеству — стихотворение “Давай ронять слова...”. Настоящему творцу “ничто не мелко”: он

погружен в отделку

Кленового листа...

Жизнь существует в подробностях, в деталях — в этом разгадка ее тайны. Описать — значит, показать связи между предметами, их “взаимоотношения”, в каком-то смысле их любовь. Так, в одном из первых стихов Пастернака весна — “черная”. Весна? Пора любви, надежд, и вдруг... Однако поэт хотел показать другое: после снежной, белой зимы обнажается черная почва, которая предшествует и питает зелень лета. Гимн деталям — порою необычным — становится гимном самой жизни.

Стихи Пастернака насыщены сложными метафорами, сравнениями. В этом “половодье образов и чувств”, как сказал о его поэзии О. Мандельштам, читатель часто просто теряется. Поэт пишет взахлеб, одним сплошным потоком, стремясь охватить явление в его сиюминутном облике. Так рождается новый синтаксис Пастернака, нарушающий нормы языка во имя экспрессии:

Гак мочи летние, ничком,

Упав в овсы с мольбой: исполнъся,

Грозят заре своим зрачком,

Так затевают ссоры с солнцем.

Выразительность этих строк подчеркивается звуковыми повторами, аллитерацией, к которой всегда любил прибегать поэт.

Поэзия Пастернака в равной степени живописна и музыкальна (атмосфера детства поэта способствовала развитию различных художественных способностей). В ней — желто-лимонные пруды, черные ручьи, красный воск мандаринов. Повтор схожих звуков в строфе как бы скрепляет текст, намекает на некие скрытые связи предметов: грачи “сорвутся в лужи и обрушат сухую грусть на дно очей” — грусть тут как будто многократно усиливается за счет повтора гласной “у”.

Пастернак внес в стихи свое видение мира: “луга, осоку, сенокос, грозы раскаты” в их неповторимости и жизнетворящей силе. У него свое понимание мира и свой способ его выражения: экспрессивный, динамичный, метафоризованный. Сущность своего метода, как и право на него поэт определил в своих заметках так: “Гений есть кровно осязаемое право мерить все на свете по-своему, чувство короткости со вселенной, доступности всего живого”.

Каждый поэт отличается «лица необщим выраженьем». Б. Пастернак — один из самых самобытных поэтов серебряного века. В чем же своеобразие его лирики?

Центральное место в лирике Б. Пастернака принадлежит природе, однако увидена она поэтом настолько своеобычно, что в ряде произведений она предстает абсолютно неузнаваемой:

Февраль. Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд,

Пока грохочущая слякоть

Весною черною горит.

Где, как обугленные груши,

С деревьев тысячи грачей

Сорвутся в лужи и обрушат

Сухую грусть на дно очей.

Время года обозначено четко — «февраль», однако на описание прихода весны это стихотворение совсем не похоже. И не только потому, что грачей, бросающихся в лужи, представить себе невозможно. Такое впечатление, что поэт говорит главным образом не о природе, но одновременно и о состоянии человека, и о творческом процессе. Ощущение этого единства и создает такие оригинальные образы.

Интересно в поэзии Б. Пастернака еще и то, что природа здесь — не объект изображения, а главный герой. Природа у Б. Пастернака в самом прямом смысле этого слова живет своей жизнью, она чувствует и мыслит. Природа — самобытная неповторимая личность, со всеми присущими человеку чертами:

И вот ты входишь в березняк,

Вы всматриваетесь друг в дружку.

И лес шелушится, и каплями

Роняет струящийся пот.

Мир природы — многолюдное и многоликое сборище. Свойственное и другим поэтам уподобление природы человеку достигает у Б. Пастернака такого предела, что пейзаж выступает в роли наставника и нравственного образца, спасения и утешения («На свете нет тоски такой, которой снег бы не вылечивал»).

Природа и человек у Б. Пастернака едины как проявления стихии жизни, не знающей границ и перегородок. Отсюда следует совершенно уникальный ход поэтической мысли. «Роняет лес багряный свой убор», — такова классическая формула осени и в то же время классический пример олицетворения, когда человек сравнивается с природой. У Б. Пастернака все совершенно иначе: «Ты так же сбрасываешь платье, как роща сбрасывает листья...», «Твой смысл, как воздух, бескорыстен...». Здесь человек определяется через природу, в сравнении с нею обретает свое место в мире.

Такой взгляд на взаимоотношения человека и природы создает в поэзии Б. Пастернака совершенно неповторимый метафорический строй. Метафора у Б. Пастернака воплощает связь явлений. Ведь когда все явления существуют по отдельности, на своих местах, — это неправда и отсутствие жизни. Творческий принцип поэта таков:

Перегородок тонкоребрость

Пройду насквозь, пройду, как свет,

Пройду, как образ входит в образ

И как предмет сечет предмет.

Только смешение границ, порыв, движение — подлинная жизнь. Поэтому Б. Пастернак уверен, что два предмета, расположенные рядом, тесно взаимодействуют, проникают друг в друга, и потому он связывает их. Но связывает их не по сходству, а по смежности, по близости в пространстве:

Весна, я с улицы, где тополь удивлен,

Где даль пугается, где дом упасть боится,

Где воздух синь, как узелок с бельем

У выписавшегося из больницы.

Последняя строка позволяет понять, почему «даль пугается» и «дом упасть боится»: они тоже только что «выписались из больницы», как человек, от узелка которого засинел воздух.

Прибегая к таким метафорам, Б. Пастернак стремится прежде всего взглянуть на мир по-новому, освободить его от шелухи литературных штампов. В поисках новых слов, способных вернуть миру первозданную свежесть, поэт активно обращается к живой разговорной речи, к языку повседневности. О самом возвышенном он говорит простыми словами, как-то очень по-домашнему. Вот как передает поэт, например, величие Кавказских гор: «Кавказ был весь, как на ладони, и весь, как смятая постель». И даже о поэзии он говорит подчеркнуто прозаично и нелитературно:

Этим звездам к лицу б хохотать,

ан вселенная — место глухое.

За полвека литературной работы в творчестве Б. Пастернака многое менялось. Но были принципы, которым поэт оставался верен всю жизнь. Одно из таких глубоких убеждений заключалось в том, что истинное искусство всегда больше самого себя, потому что говорит о величии жизни и человека в ней. Этим убеждением и определяется своеобразие лирики Б. Пастернака.