Сочинение по литературе. Музыкальная романтика прозы К. Паустовского

    Проза К. Паустовского в полной мере обладает тем редкостным свойством, какое присуще лишь самой жизни, — она бесконечно разнообразна в своих смысловых, красочных, музыкальных, порой едва уловимых подробностях, неизменно свежа, так что при любом повторном чтении всегда кажется чуточку незнакомой. Это, наверное, и придает каждой встрече с ней легкий привкус неразгаданной прелести. Ее можно перечитывать множество раз и всегда обнаруживать все новые и новые пропущенные раньше оттенки.

    Именно так бывает и в самой жизни: мы постоянно находим в ней то, что, конечно же, всегда в ней существовало, на что мы уже неоднократно смотрели, но почему-то не видели. Но это "что-то" в какой-то день вдруг четко и выпукло проявилось, как будто только что родилось на наших изумленных глазах.

    Вот почему создается впечатление, что в прозе К. Паустовского, где мир словно постоянно творит и возобновляет сам себя, где слово неотрывно от жизни, традиционно беллетристическая так называемая последняя страница как бы отсутствует. Повествовательные рамки у писателя широко разомкнуты, сюжет размыт. В такую свободную прозу легко входят и естественно в ней перемежаются самые различные времена и несхожие географические пространства. Они живут в этом просторном мире, в этой живой вселенной собственной нескончаемой жизнью. Может быть, здесь и заключена одна из причин особой прочности такой на вид хрупкой, лирически нежной, похожей на прекрасные стихи прозы К. Паустовского.

    В "Золотой розе" писатель говорит, что среди всех творений разума и рук человеческих именно искусство слова бессмертно. Но оно бессмертно только тогда, когда самоотверженно уходит в жизнь всеми своими корнями, когда жадно вбирает в себя все ее соки, запахи, звуки, краски, ее надежды, страдания, борьбу и любовь.

    Сам писатель считал, что своеобразие его художественной манеры заключается, помимо прочего, также и в том, что наряду с грубой, неприкрашенной действительностью, подобно "хотя бы и неяркому свету", сверкает у него "легкий романтический вымысел".

    К. Паустовский, конечно же, романтик — по интенсивности чувства, по лирической напряженности интонации, по максимальному использованию всего спектра заложенных в природе красок, по своей рыцарской верной любви к прекрасной музе странствий, а главное, по возвышенному благородству своего духа, мятежности темперамента, презирающего покой, и воинствующей человечности. Но это романтик совершенно особого склада.

    Реалистически достоверная и романтически приподнятая проза Паустовского насыщена массой точных знаний и тем легким поэтическим вымыслом, от которого прозаическая строка начинает фосфоресцировать таинственным зыбким блеском. Этот необыкновенный сплав — точности и лиризма, реальности и вымысла, трезвости и восторга — напоминает отчасти золотую розу Жана Шамета. Созданная из благородного твердого металла, она казалась одухотворенной, трепетной и нежной. Ей, наверное, был свойствен тот же легкий звон, какой мы постоянно слышим в большинстве неизменно музыкальных, как бы перезванивающихся между собой фраз-мелодий К. Паустовского.

    В своем рассказе о Золотой розе писатель особо подчеркивал, что создана она была из мусора и сора жизни, то есть из того, что часто окружает людей в их повседневном бытии. Слова об искусстве, растущем из сора жизни, очень напоминают знаменитые строки Анны Ахматовой, поэтической эмблемой которой была именно роза:

    Когда б вы знали, из какого сора

     Растут стихи, не ведая стыда...

    В "Золотой розе" К. Паустовский пишет: "Каждая минута, каждое брошенное невзначай слово и взгляд, каждая глубокая или шутливая мысль, каждое незаметное движение человеческого сердца, так же как и летучий пух тополя или огонь звезды в ночной луже, — все это крупинки золотой пыли..."

    Требование реалистического искусства, относящееся к многомерности и объемности изображения жизни, было чрезвычайно близко самой натуре К. Паустовского. Он от природы был щедро одарен исключительно острой наблюдательностью, феноменальной художнической памятью и прямо-таки ненасытной жаждой все новых и новых впечатлений.