Сочинение по литературе. Образ поэта и тема творчества в лирике А. С. Пушкина

Если век может идти себе вперед науки,

философия и гражданственность могут

усовершенствоваться и изменяться, - то

поэзия остается на одном месте: не

стареет и не изменяется.

А.С. Пушкин

Все мы рано или поздно приходим к Пушкину, или, вернее сказать, Пушкин приходит к нам. Его начало мы находим в мире детства, когда зачитываемся прелестными, чарующими сказками, переносясь вместе с их героями в дивный край волшебных приключений. И в этот момент менее всего думаем о том, что это – поэзия, великий дар Пушкина. Просто замечательно читать складные строчки, которые так легко входят в сознание и память: «У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…». Или «Три девицы под окном пряли поздно вечерком».

И лишь позже понимаешь, что так писать – дар Божий; эта удивительная прелесть, яркость и ясность образов, сила чувств, блеск ума, виртуозное владение ритмами и звуками подвластны только истинному поэту.

Говоря о поэзии Пушкина, обойдемся без «затасканных штампов»: «гений», «светоч», «солнце»… Оттого, что мы их лишний раз повторим, особого смысла они не приобретут.

Пусть лучше каждый, соприкоснувшись с творчеством А.С. Пушкина, найдет в душе пусть совсем простые, но искренние слова, помня, что прежде всего он был человеком, прошедшим непростой жизненный путь, пусть прекрасный и тернистый.

Уже в лицейские годы Пушкин избирает для себя путь литературного творчества, он готов вступить на него, как бы ни была трудна судьба поэта, какие бы лишения и тревоги, борьба и страдания его ни ожидали: «Мой жребий пал: я лиру избираю!» Это строки из раннего стихотворения Пушкина «К другу стихотворцу». В нем автор задумывается над задачей, ролью и судьбой поэта и поэзии в современном ему обществе и в прошлом.

Не так, любезный друг, писатели богаты;

Судьбой им не даны ни мраморны палаты,

Ни чистым золотом набиты сундуки:

Лачужка под землей, высоки чердаки –

Вот пышны их дворцы, великолепны залы…

В 1815 г. Пушкин пишет стихотворение «К Лицинию», в котором поэт характеризуется как защитник передовых общественных идеалов:

Я сердцем римлянин; кипит в груди свобода:

Во мне не дремлет дух великого народа.

…

Свой дух воспламеню жестоким Ювеналом,

В сатире праведной порок изображу

И нравы их веков потомству обнажу.

Так возникает в творчестве Пушкина образ поэта-борца, глашатая народных мнений.

В 20-х годах Пушкин настойчиво защищает в стихах полную свободу поэта как высший принцип поэтического творчества. Ему приходилось отстаивать свободу своего дара, право идти своими путями, отказываясь от служения николаевской реакции. В 1826-1831 годах Пушкин создает ряд стихотворений о задачах поэзии и поэта: «Пророк», «Поэт», «Поэту», «Эхо», в которых развивает свой взгляд на задачи поэта: поэт свободен в своем творчестве; он идет своими путями, определенными его высоким призванием; творчество поэта – «благородный подвиг»; поэт независим от служения светской «толпе» и «черни»; он независим от суждения современников.

Стихотворение «Пророк» было написано осенью 1826 года. Библейский пророк – прежде всего носитель правды, неподкупности, справедливости, обличитель владык мира сего, защитник интересов народа. Пророк Пушкина выступает как провозвестник истины: он «глаголом» должен «жечь сердца людей», но он, прежде всего творец, охваченный вдохновением. У Пушкина пророк несет людям мудрость, знание природы и законов, управляющих вселенной и человеческими судьбами. Пушкин выражает не только свое понимание призвания поэта как обличителя пороков общества, как учителя жизни. Он показал в «Пророке» роль вдохновения, определяющего творчество подлинного поэта. Этот смысл стихотворения – рождение вдохновения – у Пушкина передан в библейской форме.

Пушкинский поэт – пророк, хотя и обретает высокий божественный дар всеведения, не отрывается от земли. Его проникновение в тайны природы лишь результат его вдохновения, творческого познания. Стихотворение написано не от лица автора, а от имени библейского пророка.

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился… –

так говорит о себе он. Автор как бы самоустраняется, а пророк рассказывает о себе, о нисшедшем на него вдохновении. Поэтому рассказ его выдержан в этом библейском стиле, которым написана книга пророка Исайи. Пользуясь библейскими образами и мотивами, Пушкин изображает творческое прозрение поэта. Томящийся «духовной жаждой», потребностью творчества, поэт «влачится» в «пустыне мрачной», в духовном одиночестве.

Среди части литераторов и читателей 20-х годов устойчиво держалось мнение, что удел поэзии – возвышенные предметы и явления жизни. Пушкин по-новому посмотрел на поэтическое творчество. В поле зрения истинного поэта должны быть все предметы и явления многообразного мира – «низкие» и «возвышенные»: «И горний ангелов полет, И гад морских подводный ход».

Поэт-пророк не может быть бесстрастным наблюдателем, холодным бытоописателем. Его трепетное сердце – «угль, пылающий огнем», - способно любить и ненавидеть. Поэт-пророк творит для людей, для народа, а не для избранных. Мысль о гражданственности творчества с особой поэтической силой высказана в конце стихотворения:

Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей!

Пушкин был в полном смысле слова законным и полновластным наследником всех богатств мировой поэтической культуры. Он создавал свою собственную, неповторимую художественную систему, которая приобретала общенациональный характер и значение.

Незадолго до своей гибели Пушкин написал стихотворение «памятник». Оно стал как бы его поэтическим завещанием. По теме оно восходит к оде римского поэта Горация «К Мельпомене», откуда взят и эпиграф. Пушкин говорит о себе не только как о национальном русском поэте, оставившем след в памяти народной (к его памятнику «не зарастет народная тропа»). Он как бы и очерчивает географические границы своей славы, предсказывает, что его поэзия станет достоянием всех народов России:

Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

И назовет меня всяк сущий в ней язык,

И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий

Тунгус, и друг степей калмык.

Свой «нерукотворный» памятник, свою будущую посмертную славу Пушкин связывает с существованием поэзии:

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит.

Эти строки, как и многие другие в стихотворении, вызывают ряд ассоциаций, образов, знакомых по ранней лирике Пушкина.

В четвертой, самой важной по содержанию строфе, Пушкин дает точную и лаконичную оценку идейного смысла своего творчества. Он утверждает, что право на всенародную любовь заслужил гуманностью своей поэзии, тем, что своей лирой он пробуждал «чувства добрые». В этой же строфе Пушкин подчеркивает, что вся его поэзия была проникнута вольнолюбивыми настроениями, духом свободы, восславлять которую в «жестокий век» николаевского режима было неимоверно трудной и не всегда безопасной задачей.

Стихотворение Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» - памятник поэту вообще, художнику вообще, такому, конечно, как Пушкин, но и не только самому Пушкину, ибо главное, что его занимает в стихотворении – это то, чем он ни отличается от других художников.

И поэтому, нет ничего естественней концовки его стихотворения:

Веленью Божию, о муза, будь послушна,

Обиды не страшась, не требуя венца;

Хвалу и клевету приемли равнодушно

И не оспаривай глупца.

Когда Пушкин закончил стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», ему оставалось жить чуть больше пяти месяцев…

Он всегда писал так, будто ощущал, что его завтра не будет, - отдавал избранной им теме все свои душевные накопления без остатка. Это произведение – завет предков – предвестие потомкам.

О гениальности А.С. Пушкина, о многогранности его творчества уже сказано довольно много. Но, по моему мнению, вернее всех оценил его поэзию В.Г. Белинский: «Общий колорит поэзии Пушкина, и в особенности лирической – внутренняя красота человека и лелеющая душу гуманность»