Сочинение по литературе. Герой и народ в поэме А. Твардовского “Василий теркин”

    Памятник литературному герою — вещь вообще-то редкая, но в нашей стране такой памятник установлен Василию Теркину, и, как мне кажется, герой Твардовского заслужил эту честь по праву. Этот памятник, можно считать, поставлен всем тем, кто не жалел в годы Великой Отечественной войны своей крови, кто всегда находил выход из трудного положения и умел шуткой скрасить фронтовые будни, кто любил поиграть на гармони и послушать музыку на привале, кто ценой жизни приближал Великую Победу.

    Поэма Твардовского была действительно народной — вернее солдатской — поэмой. По воспоминаниям Солженицына, солдаты его батареи из многих книг предпочитали именно “Василия Теркина” да “Войну и мир” Льва Толстого.

    Мне очень нравится язык поэмы Александра Трифоновича — легкий, образный, народный. Стихи его запоминаются сами собой. Каждая глава поэмы является законченным, отдельным произведением. Сам автор сказал о ней так: “Эта книга про бойца, без начала и конца”.

    Автор не заставляет своего героя совершать какие-то выдающиеся подвиги. Хотя, как знать... Одна переправа, да сбитый самолет, да взятый в плен вражеский язык чего стоят...

    Мне нравится жизнелюбие Василия Теркина. Каждый день он смотрит в глаза смерти на фронте, где никто “не заколдован от осколка-дурака, от любой дурацкой пули”. Порой он мерзнет, порой голодает, не имеет вестей от родных. Но Василий никогда не унывает. Живет и радуется жизни:

    Курит, ест и пьет со смаком

    На позиции любой.

    Он может переплыть ледяную реку, тащить, надрываясь, языка. Но вот вынужденная стоянка, “а мороз — ни стать, ни сесть”. И Теркин заиграл на гармони:

    И от той гармошки старой,

    Что осталась сиротой,

    Как-то вдруг теплее стало

    На дороге фронтовой.

    Теркин — душа солдатской компании. Недаром товарищи любят слушать его то шутливые, а то и серьезные рассказы. Вот они лежат в болотах, где перемокшая пехота мечтает уже даже о том, что “хоть бы смерть, да на сухом”. Сыплет дождик. И даже покурить нельзя: размокли спички. Солдаты все на свете клянут, и кажется им, “хуже нет уже беды”. А Теркин усмехается и начинает длинное рассуждение. Говорит он о том, что пока солдат чувствует локоть товарища, он силен. За ним батальон, полк, дивизия. А то и фронт. Да что там: вся Россия! Вот в прошлом году, когда немец рвался к Москве и пел “Москва моя”, — тогда и нужно было кручиниться. А нынче враг совсем не тот, “этой песней прошлогодней -нынче немец не певец”. Василий в трудные минуты всегда находил нужные слова, которые могли бы утешить его товарищей. Такой уж у него талант.

    Однако самая пронзительная, на мой взгляд, глава — глава “Смерть и воин”, в которой герой, раненый, лежит на снегу и замерзает. И чудится ему, что пришла смерть.

    Снег под ним, набрякши кровью,

    Взялся грудой ледяной.

    Смерть склонилась к изголовью:

* Ну, солдат, пойдем со мной.

    И стало трудно Теркину спорить со смертью, потому что истекал он кровью и хотел покоя.

    Смерть, смеясь, нагнулась ниже:

    — Полно, полно, молодец, Я-то знаю, я-то вижу:

    Ты живой, да не жилец.

    И чего уж, казалось, держаться за эту жизнь, где вся радость только в том, что или замерзнуть, или рыть окопы, или бояться, что убьют тебя... Но не таков Василий, чтобы легко сдаться Косой:

    Буду плакать, выть от боли,

    Гибнуть в поле без следа.

    Но тебе по доброй воле

    Я не сдамся никогда. И воин побеждает смерть:

    И подумала впервые

    Смерть, следя со стороны: ——

    “До чего они, живые,

    Меж собой свои — дружны.

    Потому и с одиночкой

    Сладить надобно суметь.

    Нехотя даешь отсрочку”.

     И, вздохнув, отстала Смерть.

    “Книга про бойца” была очень нужной на фронте, она поднимала дух солдат, вела их к победе.