Сочинение по литературе. Рассказ «Срезал»

Василия Макаровича Шукшина, как художника, задевали любые жизненные проявления, он не делил увиденное и услышанное на основное и побочное, а считал, что все, существующее в жизни человека, важно и заслуживает того, чтобы перейти на страницы рассказов и в кадры фильмов. Он никогда не искал материал для творчества специально, он жил, как все мы живем, видел и слышал то же самое, что и мы видим и слышим. Но там, где мы равнодушно скользили глазами — ничего интересного, пожимали плечами — ничего особенного, слушали вполуха — банально, скучали — как тянется время — там, именно там Василий Макарович видел и слышал и интересное, и особенное, и значительное, и умное, и веселое, и печальное. Самая текучка жизни давала ему “сюжеты” и характеры.

Рассмотрим рассказ “Срезал”. Привычная для Шукшина деревенская обстановка, виденные неоднократно его мужики, неторопливо беседующие на завалинке или в сельской избе, но как меняется характер главного героя, его цели и авторская интонация. Обычно его герои — чудики, решающие глобальные, мировые проблемы. Их не интересует собственный неустроенный и убогий быт. Автор повествует о них с легкой теплотой, юмором. Здесь же все иначе. Его герой, Глеб Капустин, “начитанный и ехидный” мужик.

Свою неустроенность и неудовлетворенность жизнью Глеб вымещает на земляках, достигших определенных результатов в жизни. “И как-то так повелось, что когда знатные приезжали в деревню на побывку, когда к знатному земляку в избу набивался вечером народ — слушали какие-нибудь дивные истории или сами рассказывали про себя, если земляк интересовался;— тогда-то Глеб Капустин приходил и срезал знаменитого гостя”. В этом рассказе мы не слышим мягких, ироничных и теплых интонаций автора. Нет, он не высказывает впрямую своего отношения к герою, но чувствуется его неприязненное отношение к нему, граничащее с презрением. Откуда такое злобное отношение к людям, достигшим успеха, сделавшим в жизни чуть больше тебя? Глеб “типичный демагог-кляузник”, хотя не написал ни одного анонимного письма, по его собственному признанию. Но его желание “растоптать” успешных людей* смешать их с грязью, чтобы не высовывались, знали свое место, вызывает резкое неприятие автора. Шукшин рассуждает, вернее, дает почву для рассуждения на тему: посредственность агрессивна и потому вредна и опасна. Глеб немного начитаннее окружающих, вернее, он нахватался верхушек, отдельных фраз. Он бросается громкими и непонятными словами: “натурфилософия”, “стратегическая философия”, он спутал науку лингвистику с философией — “филфак” принял за философский факультет. Но это ему не важно. Он считает себя вправе унижать людей только за то, что живут в городе, достигли определенного положения, “посмели” приехать в деревню на такси. Его мелкое самолюбие тешится, когда земляки говорят:

— Срезал ты его...

И в ответ звучит почти сакраментальная фраза Глеба: “Ничего, это полезно. Пусть подумает на досуге. А то слишком много берут на себя...” — и все... а дальше читателям открывается простор додумать, почему это Глеб решает, кому что полезно?

Шукшин выступает здесь против любой косности, давления на человеческую личность. Высокая творческая сила есть всегда сила глубоко сознательная. Подлинный художник всегда отдает себе отчет не только в том, что он делает, но и хорошо понимает при этом, для чего он это делает. Мы можем с уверенностью сказать, что для Василия Шукшина величайшей целью литературы, искусства было помогать человеку понимать самого себя, развивать способности и веру постичь истину. Не случайно искусство во все века пристально рассматривало смятение души и — обязательно — поиски выхода из этих смятений, этих сомнений. Именно таковы герои писателя.