Родильные обряды и поэзия осетин
В статье рассматриваются национальные специфические черты родильных обрядов осетин. Теоретические положения подтверждаются примерами обрядовой поэзии.
Ключевые слова и фразы: обряд, колыбель, новорожденный, магический, обрядовые песни, амулет.
The maternity rites and ritual poetry of Ossetians
The article deals with the national specific features of Ossetians’ maternity rites. The theoretical positions are exemplified by patterns of ritual poetry.
Key words : a rite, a cradle, a newborn, magic, ritual songs, an amulet.
Родильный обряд является продолжением свадебного обряда, то есть это послесвадебный цикл брачных торжеств. Этот обряд имел большое значение у осетин и обладал магическим действием. Каждая семья с большим вдохновением ждала первенца, особенно продолжателя рода. Узнав о том, что невеста в положении, вся семья старалось опекать ее. Невесте не разрешалось заниматься тяжелым трудом, ее ограждали от ненужных разговоров, никогда не упрекали, старались исполнить все ее капризы, готовили то, что она любила. А также у осетин было предубеждение, что женщина в положении должна видеть все прекрасное и не смотреть на людей с физическими недостатками, чтобы это не отразилось на будущем ребенке. Родственники старались помочь женщине, чтобы она родила здоровое потомство. По записям Б. Гатиева: « Когда ребенок еще находился в чреве, мать уже могла знать, на кого он будет похож: на того, в присутствии которого в чреве он сделал первое движение» [1, с. 219]. Когда приближались роды, женщины собирались для того, чтобы оказать помощь роженицы и отпугнуть чертей, которые якобы толпились у ее изголовья. По утверждению Л.А. Чибирова: « Если она останется хоть на некоторое время одна, то черти заберут ее и новорожденного в страну мертвых» [2, с. 219] .
Роженице давали дуть в дырочку шпульки от веретена (уæдæртт), чтобы облегчить ей роды, а за неимением их, ей в рот всовывали её волосы [3, с. 289]. В народе так же использовался обряд завязывания узелков. На белой нитке, длиною в рост роженицы, завязывалось несколько узлов. И когда у женщины начинались схватки, узелки постепенно развязывались, нашёптывая: «Роди так же легко, как легко мы распутывали эти узлы» [3, с. 289]. Знаменитый учёный Дж. Фрезер трактует это распространённое суеверие следующим образом: «Физическое препятствие, представляемое узлом на верёвке, создало бы соответствующее препятствие и на теле женщины, т.е. ребёнок был связан в утробе, и поэтому мать не могла его родить» [4, с.82]. Когда рождался младенец, использовались и другие распространённые в народе магические действия.
Со слов нашего информанта Ахполовой Заиры Торбековны: «Моя бабушка ещё в юности нам поведала очень интересную историю о том, что роды проходили в доме, в котором перед появлением на свет младенца открывали окна, двери настежь, снимали крышки с посуды; все входящие в саклю люди обязаны были встряхнуть подол платья или фартука, используя следующие магические слова: «Чтобы родила также легко, как легко отряхивается подол!» («Куыд æнцонæй æрцæгъдыс дæ раздарæн, афтæ æнцонæй ныззай!»).
Подобные магические действия «помогали» любой женщине, ожидающей ребёнка. В современном обществе этот обряд не целесообразен, но заставляет задуматься нас о том, насколько сильна была вера в чудо, придуманное ими, например, при трудных родах, когда уже ничего не помогало, роженицу заставляли выпить глоток воды из обуви супруга, или же супруг должен был перешагнуть через жену.
Профессор Л.А. Чибиров пишет, что кусок ткани отрывался от одежды, и это магическое действие сопровождалось следующими словами: «Чтобы родила с такой же лёгкостью, с какой отрывается ткань». Входившая женщина бралась за край платка и произносила: «Сколько ниток в платке, столько раз освободится (от родовых мук), и пусть живучим будет младенец» («Ацы кæлмæрзæны цал æндахы таджы ис, ул хатты ссæрибар у дæ зынтæй, дᴂ хъᴂбул та удвидар уᴂд») а также, притоптывая ногами, произносила: «Как легко притоптываю чувяками, с той же лёгкостью роди» [5, стр. 212-213].
Чтобы в семье появлялось потомство, особенно мальчик, а скот давал приплод (женского пола), в Новый год молодёжь перепрыгивала через только что зажжённый костёр, что обозначало оплодотворяющее начало. И если хотели, чтобы в семье родился мальчик, через костёр прыгали мальчики, а если пополнение приплода (женского рода), то прыгали девочки.
Для того чтобы определить пол нерождённого ребёнка, прибегали и к словесной магии. Накануне праздника Кæхцгæнæн, мальчики - подростки шли в дома с шестом, где жили беременные женщины, желавшие мальчиков (семь, девять) и одну девочку. Подростки опускали шест, на конце которого был прикреплён крючок, в дымовое отверстие: на крючок насаживались яства, которые после съедались коллективно [6, с.102].
Молодой отец с рождением девочки резал одного барана, а с рождением мальчика двух баранов и устраивал пир.
В колыбель новорожденного мальчика клали яйцо или вату, стрелу, монету: стрелы (пули), чтобы в будущем стал хорошим воином; деньги – к богатству; яйца – к многочисленному потомству; вату, чтобы жизненная дорога была мягкой, и он дожил бы до глубокой старости [5, с. 211-212]. В качестве оберега в колыбель малыша до появления первых зубов клали нож, ножницы или другие острые железные предметы.
Через несколько дней после рождения ребёнка женщину с ритуальной пищей и питьём вели в святое место на святой куст Мады Майрᴂм (Святой Марии). Женщина снимала пояс и обливала дерево пивом, приговаривая молитву: «О, Мать Мария, подательница молока, душу взращивая, молоко у тебя просим, и дай нам его! (О, Мады Майрæм, æхсыр дæттæг æмæ уд рæзнынгæнæг, æхсыр дæ курæм æмæ нын æй ратт!)»
Новую колыбель делали редко, боясь того, что она может оказаться несчастливой.
У осетин новорождённого первенца в колыбель укладывала старшая из женщин (æфсин), при этом она исполняла обрядовую песню.
В осетинских колыбельных песнях, новорождённого ребёнка называли богатырь (богал), лев (домбай), дорогой цветок (буц дидинᴂг) и т.д.
Много обрядов было связано с сохранением жизни новорождённого младенца. Это было связано с большой детской смертностью. Женщины не знали причин гибели детей и использовали единственный шанс, прибегая к помощи знахарей. Младенца передавали через отверстие чесалки для шерсти, чтобы обезопасить его от козней чертей. Младенец просовывался в чесалку головой вперёд, одна из женщин вытягивала малыша за плечики и передавала матери. Этот обряд повторялся три раза. Особую радость семье и обществу приносило рождение мальчика. С поздравлениями приходили в дом, при этом мужчины приносили новорождённому в дар пули. Это было магическое средство для обеспечения его будущей силы [7, с. 212]. С самого рождения на ребёнка надевали амулет. Матери младенцев приносили к сельскому кузнецу гвозди или кусочки железа, из которых он мастерил расплющенные пластинки. Пластинки и взятые у знахарки ногти, волосы и птичий помёт вкладывали в сафьяновые и бархатные мешочки, осветив их, надевали малышу на шею или же вешали на колыбель. Этот обряд проводился в праздник Тутырæ [3, с. 92-93]. Когда ребёнок оказывался болезненным, число амулетов становилось больше.
Тёща принимала активное участие в родильном обряде. Она брала к себе для родов дочь, которая в течение 40 дней находилась у неё. Во время укладывания, она исполняла песню, в которой первой заповедью была любовь к родной земле, к Отечеству. В песнях, посвящённых мальчику, воспевались мужество, храбрость, верность своему отечеству. Мать в песнях хочет видеть своего ребёнка, прежде всего мужчиной, предводителем войск, главарём своих сверстников, хозяином своей чести и отваги.
Ло-ло, ло- ло,а ло-ла! Баю, баюшки-баю!
Ахуысс, айрæз, мæ хъæбул! Спи и подрастай мой сын!
Ахуысс, уалдзæг æрцæудзæн, Спи, придет весна,
Урс гæлæбу æртæхдзæн, Белая бабочка прилетит,
Мæ хур йемæ куы хъаздзæн, Мое солнышко будет играть с ней,
Гукку, баппа куы хæрдзæн, Будешь хлебушек ты есть,
Бонæй - бонмæ куы рæздзæн, Будет день за днем расти,
Сахъгуырд , домбай куы суыдзæн, Станет выносливым и сильным,
Хор, мæнæу нын куы кæндзæн, Будет засевать овсу, пшеницу,
Не знæгты нын куы сурдзæн! Силой побеждать врагов!
Гъе, дзыццайы хъæбул , гъе, Эй, сынок родимый мой,
Бабо кæн дæ дзæццыта [8, с.514]. Закрывай ты глазки.
[Перевод автора].
Колыбельные песни для девочек прекрасны по своей музыкальности, эмоциональности. В них создаётся образ богатой, одетой в самые лучшие наряды девушки, живущей в обеспеченной семье. Ее поведение, поступки, отвечают морально – этическим нормам. Девочку называют белой голубкой (урс бæлон), небесным ангелом (уæларвон зæд), трудолюбивой красавицей (кусаг чызг). Идеалом женского совершенства в колыбельных песнях является сочетание естественной красоты с трудолюбием и скромностью. Ни красота, ни стройность не могли компенсировать отсутствие деловых и моральных качеств.
Сравнения, сопоставления в колыбельных песнях взяты из мира природы, из окружающей жизни.
Ацитт,гино,ма та уас, Брысь, котенок не мешай,
Йа баппа йын ма алас . Хлеб сыночка не бери.
Бауадз фынæй чысылы- Пусть поспит малыш
Фена дᴂ уый йа фыны [9, с.12]. Во сне ему приснишься ты.
[Перевод автора].
У осетин существуют колыбельные песни, в которых, осетинка у колыбели выражала в песне горести своей жизни.
Алолатæ, цыцытæ, Баю, баюшки-баю,
Ахуысс, айрæз, мæ хъæбул! Спи, расти ты мой сынок!
Ды мæ дарæг уыдзынæ. Будешь, моим кормильцем.
Ацитт, гᴂды, ма æрбацу. Кошка прочь, не приходи.
Ахуысс, ахуысс, афынæй кæн. Не мешай сыночку спать.
Урс уæрыкк дын æрбауон, Превращусь ягненком для тебя,
Уæ, мæ чысыл царды ныв. Прелесть жизни, ты моей.
Хъæлдзæгæй мын схъомыл у, Жизнерадостным расти,
Кæд мæ зæрондæй фæдарис. Будешь мне опорой ты.
Ахуысс, мæ буц дидинæг, Спи, мой дорогой цветок,
Уæ, дæ нывонд æрбауон, Жизнь моя во благо тебе,
Алоло кæн [8,с.514]. Баю - баюшки.
[Перевод автора].
В колыбельных песнях женщина представляла, какими качествами должен был обладать ее будущий сын. Он изображался: сильным (тыхджын), смелым (уæндон), честным (цæсгомджын), патриотам своей Родины ( патриот Райгуырᴂн бᴂстᴂн ). В случаи, если сын не оправдывал материнских надежд, мать в своих песнях могла проклинать его: « Пусть кровью выйдет из тебя глоток материнского молока» («Мæ риуы æхсыры цъыртт туг æмæ рондзæй фæкал»).
Мотивы, образы, сюжеты колыбельных песен широко были использованы многими осетинскими поэтами: К.Л. Хетагуровым, М Басиевым, В Икаевым, К.Джиоевой, Г. Дзугаевым и мн. др.
Итак, приведенные выше данные являются ярким доказательством правильности утвердившейся в науке точки зрения, что колыбельные песни – это заговоры, обереги, основанные на магической силе воздействия слова и музыки, на их способности успокоить, уберечь, сохранить.
Список использованной литературы
1.Гатиев Б. Суеверия и предрассудки у осетин // ППКОО, кн. З., 1987. — С.81.
2.Чибиров Л.А.Традиционная духовная культура осетин. Владикавказ: Ир, 2008.— 599с.
3.Миллер В.Ф. Осетинские этюды. Владикавказ: Ир, 1992.—713 с.
4.Фрезер Дж. Золотая ветвь, вып.1-4, Л., 1928.— С.82.
5. Бесаева Т.З. Обычаи и обряды осетин, связанные с рождением ребенка // ИСОНИИ, вып. ХХХI //. Ордж., 1976 .— С 211-212.
6.ПчелинаЕ.Г. Родильные обычаи у осетин// СЭ . №4. 1937.— С.91.
7 . Чурсин Г.Ф. Осетины//Труды ЗНА, Тб.. 1925.— С.212.
8. Салагаева З.М. Осетинское народное творчество. Владикавказ: Ир, 2007.— 655с.
9. Плиев Г.Г. Осетинская детская литература. Цхинвал, «Южная Алания», 2007. — 124с.
Список информантов
Ахполова З.Т. 1952 г.р. Текст записан 5.01.2015г. в сел. Нарт Ардонского района.
8
