Сочинение в формате ЕГЭ
ученицы 11 класса
школы № 28 Стасенко Софии
Проблема сохранения человечности на войне
Главное на войне – это всегда оставаться человеком. Несмотря на раны, которые она наносит, никогда нельзя забывать о милосердии. В.Астафьев размышляет над проблемой сохранения человечности в военное время. Почему же так важно помнить о ценности каждой жизни?
Автор раскрывает данную проблему, описывая случай, когда в одном лазарете оказались бойцы с враждующих сторон. Сперва он показывает солдата, сломленного войной и горем от потери близких, жаждавшего заглушить свою боль убийством пленных немцев. Когда он открыл по ним очередь из автомата, Борис, наблюдавший за ними, попытался выбить оружие у него из рук, остановить его от бессмысленного кровопролития, однако он «кинулся к нему и не успел». Попытка отомстить за смерть семьи людям, не имевшим к этому никакого отношения, не принесла солдату облегчения, он продолжал страдать, как страдали теперь те, по которым он стрелял. В то же время писатель переносит действие в соседнюю хату, где «лежали раненые вповалку: и наши, и чужие». Врач, обрабатывающий раны и русским, и пленным, одинаково относился ко всем больным, и «раненые, хоть наши, хоть чужие, понимали его, слушались, замирали, сносили боль», а тем временем в корыте, полным потемневших бинтов, «смешалась и загустела кровь разных людей».
Автор считает, что война – это общая трагедия, и поэтому важно находить в сердце место для сострадания и понимания, даже если тот, кто в этом нуждается, - твой враг.
Я разделяю позицию автора, потому что нужно помнить об общей нелёгкой доле, о важности каждой жизни, чтобы не очерстветь и не уподобиться тем, кого ты больше всего ненавидишь.
Милосердие и человечность никогда не бывают ошибкой. Так, героиня повести Виталия Закруткина «Матерь человеческая» Мария, несмотря на всё зло, которое фашисты причинили ей и её семье, пытается помочь молодому немцу, умирающему от ран. Он называет её «мамой», и в этот момент вся ненависть покидает душу Марии, остаётся только сострадание к мальчику, не к врагу, и осознание того, насколько хрупка человеческая жизнь.
В число произведений, правдиво повествующих о страшных фронтовых буднях ВОв, входит повесть писателя-фронтовика В. Кондратьева «Сашка».
Сцена, где Сашка берет языка «голыми руками», так как был безоружен, - одна из ключевых в произведении. Побывавший в самых опасных и безнадежных атаках, Сашка увидел в облике пленного не врага, а обманутого кем-то человека. Он пообещал ему жизнь, так как на листовке, подобранной по пути в штаб, было написано, что русские солдаты над пленными не издевались. По дороге Сашка постоянно ощущал чувство стыда и за то, что оборона у них была никудышная, и за то, что мертвые товарищи лежали непохороненные. Но больше всего он испытывал неловкость от того, что ощутил вдруг безграничную власть над этим человеком. Таков он, Сашка Кондратьева. Анализ его душевного состояния показывает, почему он так и не смог застрелить пленного и в результате нарушил приказ комбата.
Война приносит боль, и она не выбирает для себя жертв: все оказываются вовлечёнными в страшный водоворот, именно поэтому в ней не бывает победителей, есть только проигравшие, которым в конце концов не остаётся ничего, кроме мертвецов. Но в то же время всегда найдутся те, кто, как Мария из повести «Матерь человеческая» и герой повести «Сашка», вспомнит о добре и милосердии и останется человеком.
(1)Одно желание было у Бориса: скорей уйти из этого разбитого хутора подальше и увести с собою остатки взвода.
(2)Но не всё ещё перевидел он сегодня.
(3)Из оврага выбрался солдат в маскхалате, измазанном глиной. (4)Лицо у него было будто из чугуна отлито: чёрное, костлявое, с воспалёнными глазами. (5)Он стремительно шёл улицей, не меняя шага, свернул в огород, где сидели вокруг подожжённого сарая пленные немцы, жевали что-то и грелись.
— (6)Греетесь, живодёры! — глухо произнёс солдат и начал срывать через голову ремень автомата. (7)Сбил шапку на снег, автомат запутался в башлыке маскхалата, он рванул его, расцарапав пряжкой ухо.
— (8)Я вас нагрею! (9)Сейчас, сейчас... — (10)Солдат срывающимися пальцами поднимал затвор автомата.
(11)Борис кинулся к нему и не успел. (12)Брызнули пули по снегу, один простреленный немец забился у костра, а другой рухнул в огонь. (13)Вспугнутым вороньём загорготали пленные, бросаясь врассыпную. (14)Солдат в маскхалате подпрыгивал так, будто подбрасывало его самой землёю, скаля зубы, что-то дико орал и слепо жарил куда попало очередями.
— (15)Ложись! — (16)Борис упал на одного из пленных, вдавил его в снег. (17)Патроны в диске кончились. (18)Солдат всё давил и давил на спуск, не переставая кричать и подпрыгивать. (19)Пленные бежали из дома, лезли в хлев, падали, проваливаясь в снегу. (20)Борис вырвал из рук солдата автомат, схватился с ним, оба упали. (21)Солдат шарил по поясу, искал гранату - не нашёл, разодрал маскхалат на груди.
— (22)Маришку сожгли-и-и! (23)Селян всех... (24)Всех загнали в церковь. (25)Всех сожгли-и-и! (26)Мамку! (27)Крёстную! (28)Всех!.. (29)Всю деревню... (30)Я их тыщу... (31)Тыщу кончу! (32)Резать буду, грызть!..
— (33)Тихо, друг, тихо! — (34)Солдат перестал биться, сел на снегу, озираясь, сверкал глазами, всё ещё накалёнными. (35)Он разжал кулаки, так сильно стиснутые, что от ногтей остались красные вмятины на ладонях, облизал искусанные губы, схватился за голову, уткнулся лицом в снег и зашёлся в беззвучном плаче.
(36)А в ближней полуразбитой хате военный врач с засученными рукавами бурого халата перевязывал раненых, не спрашивая и не глядя: свой это или чужой.
(37)И лежали раненые вповалку: и наши, и чужие, стонали, вскрикивали, иные курили, ожидая отправки. (38)Старший сержант с наискось перевязанным лицом и наплывающими под глаза синяками послюнявил цигарку, прижёг и засунул её в рот недвижно глядевшему в пробитый потолок пожилому немцу.
— (39)Как теперь работать-то будешь, голова? — невнятно бубнил старший сержант, кивая на руки немца, замотанные бинтами и портянками. — (40)Поморозился весь! (41)Кто кормить-то будет семью твою? (42)Фюрер? (43)Фюреры, они накормят!..
(44)А бойца в маскхалате увели. (45)Брёл он, спотыкаясь, вниз опустив голову, и всё так же затяжно, беззвучно плакал.
(46)Санитар, помогавший врачу, не успевал раздевать раненых, пластать на них одежду, подавать бинты и инструмент. (47)Легко раненный немец, должно быть, из военных медиков, услужливо и сноровисто начал обихаживать раненых.
(48)Врач молча протягивал руку за инструментом, нетерпеливо сжимал и разжимал пальцы, если ему не успевали подать нужное, и одинаково угрюмо бросал раненому: «(49)Не ори! (50)Не дергайся! (51)Ладом сиди! (52)Кому я сказал, ладом!»
3)И раненые, хоть наши, хоть чужие, понимали его, слушались, замирали, сносили боль, закусывая губы.
(54)Время от времени врач прекращал работу, вытирал руки о бязевую портянку, висевшую у припечка, делал козью ножку из легкого табака. (55)Он выкуривал её над деревянным стиральным корытом, полным потемневших бинтов, клочков одежды, осколков и пуль. (56)В корыте смешалась и загустела кровь разных людей.
