Урок мужества.
«Какая безмерная тяжесть на женские плечи легла».
Цель: Воспитание патриотических чувств у обучающихся, гордости и интереса к истории нашей Родины.
Задачи:
Показать, что участие женщин в сражениях Великой Отечественной войны – подвиг.
Воспитывать уважение к защитникам Отечества, сохранять историческую память.
Способствовать развитию творческих способностей обучающихся.
Совершенствовать умения и навыки поиска нужной информации.
Форма проведения: Внеклассное мероприятие.
Участники: Обучающиеся 8-11 классов.
Общие методические указания: Проведение мероприятия приурочено к празднованию 9 мая.
Задания: Заучивание прозы и стихотворений наизусть.
Для проведения мероприятия используется мультимедийная презентация (показ слайдов).
Место проведения: актовый зал.
Оформление:
Ход.
Звучит песня «Священная война».
(Сл. В. Лебедева-Кумача, муз. А. Александрова)
Ведущий 1: Четыре мучительных года – подвиг. Не измерить всего, совершенного в годы войны женщиной, державшей на своих плечах тыл, сохранившей детишек и защищавшей страну вместе с мужчиной.
Чтец. Был серебряным смех девчонок,
Но его заглушила война.
А седины ребячьих челок.
Разве этому есть цена?
Ведущий 2: Дороги войны… От Бреста до Москвы - тысяча сто километров, от Москвы до Берлина - тысяча шестьсот. Итого - две тысячи семьсот километров.
Не так уж много, правда? Если поездом, то двое суток, самолетом - около трёх часов.
Перебежками и по-пластунски, в боях и в поединках с врагом, в отступлениях и атаках, в санитарных поездах и эшелонах на передовую - четыре трудных года.
Ведущий 3: Говорят, у войны не женское лицо, и с этим трудно не согласиться. У войны лицо пожарищ и артобстрелов, авиационных бомбежек и танковых сражений, концлагерей, голода, холода, миллионов смертей и нескончаемое море человеческих страданий.
Женщина и война… Что может быть более противоестественным? Женщина, дарящая жизнь и оберегающая её, и война, уносящая эту жизнь, единственную и неповторимую. Эти понятия несопоставимы. Об этом книга Светланы Алексиевич.
Ведущий 1: На самой страшной войне ХХ века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненных, но и стреляла из «снайперки», бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку, брала «языка». Женщина убивала. Она убивала врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на её землю, на её дом, на её детей. «Не женская эта доля – убивать», - скажет одна из участниц Великой Отечественной войны. В её словах звучит весь ужас случившегося.
Другая героиня распишется на стенах поверженного рейхстага: «Я, Софья Кунцевич, пришла в Берлин, чтобы убить войну». То была величайшая жертва, принесенная ими на алтарь Победы, то был бессмертный подвиг, всю глубину которого мы с годами мирной жизни всё больше постигаем.
Чтец. Стихотворение «Баллада о зенитчицах» Р. Рождественского.
Как разглядеть за днями
след нечёткий?
Хочу приблизить к сердцу
этот след...
На батарее
были сплошь -
девчонки.
А старшей было
восемнадцать лет.
Лихая чёлка
над прищуром хитрым,
бравурное презрение к войне...
В то утро
танки вышли
прямо к Химкам.
Те самые.
С крестами на броне.
И старшая,
действительно старея,
как от кошмара заслонясь рукой,
скомандовала тонко:
- Батарея-а-а!
(Ой мамочка!..
Ой родная!..)
Огонь! -
И -
залп!
И тут они
заголосили,
девчоночки.
Запричитали всласть.
Как будто бы
вся бабья боль
России
в девчонках этих
вдруг отозвалась.
Кружилось небо -
снежное,
рябое.
Был ветер
обжигающе горяч.
Былинный плач
висел над полем боя,
он был слышней разрывов,
этот плач!
Ему -
протяжному -
земля внимала,
остановясь на смертном рубеже.
- Ой, мамочка!..
- Ой, страшно мне!..
- Ой, мама!.. -
И снова:
- Батарея-а-а! -
И уже
пред ними,
посреди земного шара,
левее безымянного бугра
горели
неправдоподобно жарко
четыре чёрных
танковых костра.
Раскатывалось эхо над полями,
бой медленною кровью истекал...
Зенитчицы кричали
и стреляли,
размазывая слёзы по щекам.
И падали.
И поднимались снова.
Впервые защищая наяву
и честь свою
(в буквальном смысле слова!).
И Родину.
И маму.
И Москву.
Весенние пружинящие ветки.
Торжественность
венчального стола.
Неслышанное:
«Ты моя - навеки!..»
Несказанное:
«Я тебя ждала...»
И губы мужа.
И его ладони.
Смешное бормотание
во сне.
И то, чтоб закричать
в родильном
доме:
«Ой, мамочка!
Ой, мама, страшно мне!!»
И ласточку.
И дождик над Арбатом.
И ощущенье
полной тишины...
...Пришло к ним это после.
В сорок пятом.
Конечно, к тем,
кто сам пришёл
с войны.
Ведущий 2: Если бы удалось найти такие весы, чтобы на одну чашу можно было положить военный подвиг наших солдат, а на другую – подвиг наших женщин, то чаши этих весов стояли бы вровень, как стояли, не дрогнув под военной грозой в одном строю с мужьями и сыновьями, героические женщины.
Звучит песня "Ах война, что ты сделала, подлая" (Слова и музыка - Б. Окуджава)
Ведущий 3: Как это спать на ходу? Как это можно так устать, чтобы, заснув, примерзнуть к стенке окопа и не почувствовать холода? Как это можно привыкнуть к грохоту и вою снарядов, годами не иметь над головой крыши? Хоронить после каждого боя друзей, и самое главное – знать, что сейчас ты поделишься с другом мирными воспоминаниями, а через несколько минут друга не будет в живых. Или тебя не будет в живых. Так было на фронте. Все 1418 дней войны.
Ведущий 1: Среди весны, когда радостно поют птицы, а земля, омытая талой водой, дымится молодой зеленью, наступает святой для нашей Родины день, когда мы вспоминаем тех, кто уплатил непомерную цену во имя нашей Победы, вспоминаем живых и усопших. И в первую очередь тех, кому природой назначено продолжать жизнь.
Чтец. Землю жгли смертельные метели.
Небеса и те не знали сна…
В серые солдатские шинели
Наряжала девушек война.
Ведущий 2: Если чьи-нибудь голоса и могут быть услышаны, то это прежде всего женские голоса.
Не будем домысливать, указывать, дописывать за них. Пусть рассказывают сами.
Потребовалось обуть кирзачи, надеть шинель, привыкнуть к форме, научиться ползать по-пластунски, копать окопы.
Солдатская форма, тяжелые физические нагрузки, армейская дисциплина, мужское окружение, кровь, смерть, ежеминутная опасность и вечно преследующий, но скрываемый страх – всё это является не легким испытанием для женщины. Но она не боялась самой тяжелой работы и выполняла её, эту работу, самоотверженно.
Ведущий 3: Конечно, девчонки и на войне оставались девчонками, мечтающими о маминых пирогах и сочиняющими стихи о любви. Они возили с собой котят, танцевали в нелетную погоду на аэродроме, вышивали на портянках незабудки, распуская для этого трикотажные кальсоны.
Вот как передает свои ощущения первых дней войны хирург Вера Иосифовна Хорева: «Ехала я на фронт и думала, что ненадолго. Взяла одну юбку, притом любимую, две пары носок и одни туфли. Из Воронежа мы отступали, но я помню, как мы пошли в магазин и я купила себе туфли на высоких каблуках. Вот помню, что отступали, страшно, везде грязища, а я зашла в магазин и мне почему – то захотелось купить туфли. Как сейчас помню, такие изящные туфельки… И духи еще купила… Трудно было сразу отказаться от обычной своей жизни, которой до этого жила. Война началась, а я же была еще девчонкой».
Ведущий 1: Так какие же они были, девчонки 41го, как уходили на фронт? Пройдем их путь вместе с ними.
На войне я думала: никогда ничего не забуду. Но забывается… А эту картину помню до мельчайших подробностей… Молодой такой, интересный парень. И лежит убитый. Я представила: будут хоронить с почестями, а его берут и тащат к орешнику. Вырыли могилу… Без гроба, без ничего зарывают в землю, прямо так и засыпали. Солнце такое светило, и на него тоже… Лето. Не было ни плащ – палатки, ничего, его положили в гимнастерке, галифе, как он был, и всё это новое, он, видно, недавно прибыл. И вот так положили и зарыли. Ямка была очень неглубокая, только чтобы он лёг. И рана небольшая, но смертельная – в висок, но крови мало, и человек лежит, как живой запятая, только очень бледный.
Ведущий 2: Повторов нет, у каждой начиналось по – своему: свой первый бой, свой первый раненый, свой первый убитый…
Самое трудное, тяжелее всего работа, ежедневная, на пределе физических сил.
Никогда бы не поверила, что смогу спать на ходу. Идешь в строю и спишь, наткнешься на впереди идущего, проснешься на секунду, дальше спишь. А однажды меня не вперед, а в сторону качнуло, я и пошла в поле, иду и сплю. Пока в какую – то канаву не упала, тогда проснулась – и бегом догонять своих.
Потери среди медиков переднего края занимали второе место после потерь в стрелковых батальонах… Им же запомнились не цифры – было ли время тогда считать? Им запомнилось другое.
Ведущий 3: Сутками стояли у операционного стола. Стоишь, а руки сами падают. У нас отекали ноги, не вмещались в кирзовые сапоги. До того глаза устанут, что трудно их закрыть.
Не забуду: привезли раненого, сняли с носилок, говорят: «Нет, он мертвый». Я встала на колени перед ним, а он вздохнул. Реву и кричу: «Врача! Врача!» врача поднимают, трясут, а он опять падает как сноп, так крепко спит. Не смогли его разбудить даже нашатырем. Он перед этим трое суток не спал.
Ведущий 1: Придя на передовую, мы оказались выносливее тех, кто постарше. Я не знаю, чем это объяснить. Таскали на себе мужчин в два – три раза тяжелее нас. Его самого тащишь, его оружие, а на нем еще шинель, сапоги. Взвалишь на себя 80 кг и тащишь. Сбросишь… Идешь за следующим, и опять 70 – 80 кг… И так раз 5 – 6 за одну атаку. А в тебе самой 48 кг – балетный вес. Просто не верится, как это мы могли.
Ведущий 2: Атаки рукопашные… А что запомнила? Я запомнила хруст… Начинается рукопашная и сразу этот хруст – хрящи ломаются, кости человеческие трещат. Когда атака, я с бойцами иду, ну, чуть – чуть позади, считай – рядом. Всё на твоих глазах…
Ведущий 3: Раненых нам доставляли прямо с поля боя. Один раз 200 раненых в сарае, а я одна. Вот не помню, где это было… Помню, что 4 дня я не спала, не присела, каждый кричал: «Сестра… сестренка… помоги, миленькая»! Я бегала от одного к другому, один раз споткнулась и упала, тут же уснула. Проснулась от крика, командир, молоденький лейтенант, тоже раненый, приподнялся на здоровый бок и кричал: «Молчать! Молчать, я приказываю». Он понял, что я без сил, а все зовут, им больно: «Сестра… Сестричка». Я как вскочила, как побежала – не знаю куда, чего. Тогда я первый раз, как пришла на фронт, заплакала.
Другой позовет: «Сестричка, у меня нога болит». А ноги нет… Больше всего боялась носить мертвых, ветерок подымет простынь, а он на тебя смотрит. Не могла носить, если был с открытыми глазами, возьму прикрою…
Ведущий 1: Мы отступаем, нас бомбят. Сверху хорошо видно, что едут санитарные обозы, на наших машинах красные кресты. Но фашистские летчики летали низко – низко, гонялись за каждым человеком. Мы прячемся в лесу. А он летит на тебя. Он видит, что девчонки, как мы прячемся за соснами, и он нас расстреливает буквально в упор и еще нагло улыбается.
Я шла на войну, я ничего не боялась. Я представляла так, что если бомбят, то меня не может убить снарядом или бомбой. Ну, а потом увидела… У нас попала в плен медсестра, так через день мы нашли её: глаза выколоты, грудь отрезана, её посадили на кол… Мороз, а она была белая – белая и волосы все седые… А девочке было 19 лет.
Ведущий 2: В рукопашной была… Это ужас. Бьют, колют штыком в живот, в глаз, душат за горло друг друга… Вой стоит, крик, стон… Я всё это пережила, всё знаю. Никому не поверю, если скажут, что страшно не было.
Выносила раненых с их оружием. К последнему подползла, а у него рука совсем перебита. Ему нужно срочно отрезать руку и перевязать, иначе перевязку не сделать. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась – телепалась у меня на боку, они и выпали. Что делать? И зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала… Бинтую, а раненый: «Скорей, я еще повоюю…»
Ведущий 3: Прибывает пополнение. Молодые такие, красивые ребята. И через день – два все погибают, никого нет. Я уже начинала бояться новых людей. Боялась их запоминать, их лица, их разговоры. Это же 42 ой год – самый тяжелый, самый трудный момент. Был случай, когда из 300 человек осталось к концу дня 10.
Ведущий 1: Никогда не забуду и не хочу забыть, как было со мной в Сталинграде. Самые – самые бои. Тащу я двух раненых. Одного протащу – оставлю. Потом другого… И так тащу их поочереди, потому что очень тяжелые, их нельзя оставлять, они истекают кровью… И в друг, когда я подальше от боя отползла, меньше стало дыма, я обнаружила, что тащу одного нашего танкиста одного немца… я была в ужасе: там наши гибнут, а я немца тащу. Там в дыму не разобралась, одежда у них полусгоревшая, оба стонут, они же не разговаривают. Никак не разберешь. А тут я разглядела, что чужой комбинезон, всё другое. Что делать? Я протащила нашего раненого и думаю: «Возвращаться за немцем или нет?» А уже близко осталось тащить. И я знаю, что если я его оставлю, то он через несколько часов умрет. Он истечет кровью… И я поползла за ним. Я продолжала тащить их обоих… Я врач, я женщина… Я жизнь спасала. Мир спасала.
Ведущий 2: Можно ли победить народ, женщина которого в самый тяжелый час, когда так страшно качались весы истории, тащила с поля боя и своего раненого, и чужого раненого солдата? Можно ли поверить, что народ, женщина которого хотела родить девочку и верила, что у той будет другая, не её судьба, что этот народ хочет войны? Разве во имя этого женщина жизнь спасала, мир спасала – была матерью, дочерью, женой, сестрой и солдатом?
Ведущий 3: Подсчитано, что девушки – санинструкторы стрелковых рот, медсанбатов, артиллерийских батарей помогли 70 % раненых бойцов вернуться в строй. Поклонимся низко ей, до самой земли, её великому милосердию.
Ведущий 1: Женщины отгремевшей войны… Трудно найти слова достойные того подвига, что они совершили. Судьбы их не измерить привычной мерой, и жить им вечно – в благодарной памяти народной, в цветах, весеннем сиянии березок, в первых шагах детей по той земле, которую они отстояли.
Звучит песня в исполнении В.Толкуновой «Мой милый, если б не было войны» (Сл.М. Минков, муз. И. Шаферан).
Ещё до встречи вышла нам разлука,
А всё же о тебе я вижу сны.
Да разве мы прожили б друг без друга,
Мой милый, если б не было войны,
Мой милый, если б не было войны.
Наверно, я до срока стала старой,
А только в этом нет твоей вины.
Какой бы мы красивой были парой,
Мой милый, если б не было войны,
Мой милый, если б не было войны.
И снова ты протягиваешь руки,
Зовёшь из невозвратной стороны.
Уже ходили б в школу наши внуки,
Мой милый, если б не было войны,
Мой милый, если б не было войны.
Никто калитку стуком не тревожит,
И глохну я от этой тишины.
Ты б старше был, а я была б моложе,
Мой милый, если б не было войны,
Мой милый, если б не было войны.
Да разве мы прожили б друг без друга,
Мой милый, если б не было войны.
Как ёмко в коротких строчках отражается боль отдельного человека, военного поколения.
Литература:
С.Алексиевич. «У войны - не женское лицо».
