Роль образа «дерева» в романе Ф.М.Достоевского «Идиот»
Умение Ф.М.Достоевского «видеть всё в сосуществовании и взаимодействии» М.Бахтин назвал «исключительной художественной способностью» [1, c..337], Образ у этого писателя, по наблюдению Ю.Селезнёва, «включает в себя весь путь своего движения «через века и страны»[2, c.229], «природа такого образа стилевая, глубинная, указывающая не на отдельный источник, а на существование его во времени, на его типологию и даже генеалогию» [2, c.232]. Эти утверждения стали для нас ориентиром в исследовании роли образа дерева в романе «Идиот».
В черновиках к этому роману в связи с образом Мышкина писатель несколько раз добавляет: «Князь Христос». Здесь же возникают образы-идеи «смиренный игумен Зосима», «Григорий Богослов», «Иоанн Златоуст», «Евангелие Иоанна Богослова». Через черновики писателя проходят и такие образы и мотивы, как «Царь Иудейский», «Апокалипсис», «Молитвы», «воскресает», «Древо»… Все эти дополнения Достоевского дают нам основание рассматривать слова Мышкина «теперь я к людям иду» как слова «Мессии», его образ как образ «явления народу», «Человека» («Я с Человеком прощусь», - говорит Ипполит Терентьев перед попыткой самоубийства), фразу «времени больше не будет», произносимую сначала князем Мышкиным, а потом Ипполитом Терентьевым, как Библейскую (она принадлежит седьмому Ангелу в Апокалипсисе) [3, c.1334] , а образ «дерева» (в черновиках: «Рогожин заснул, сон: «Такое, как бы некое древо») [4, c.141] как «своеобразный художественный генотип», образующий ассоциативно-стилевой ряд: Священное дерево - Крестное Древо –Древо познания Добра и Зла - Райское Древо, дерево как символ гармонии человека с окружающим его миром.
Этот ряд, основанный на фольклорных, библейских и апокрифических параллелях, носит не случайный характер, а обеспечивается всем текстом произведения. В исследовании мы стремились опираться на материал, находящийся в поле зрения художника. Образ дерева, Древа, является распространённым в Библии, апокрифах, легендах, сказках.
Обратившись к образам князя Мышкина и Ипполита Терентьева, проследим проявление стилевого единства текущего и вечного в круге ассоциаций, связанных с мотивом «дерева». Обратимся к тексту. В словах Ипполита Терентьева: «Знаете ли, что я приехал сюда для того, чтобы видеть деревья? Вот эти…[5, c. 337], - заключены внутренняя борьба и душевные муки. В ощущениях и предчувствиях князя Мышкина: «Страшный и ужасный демон привязался к нему окончательно и уже не хотел оставлять его более [5, c. 612],, - тревога от ощущения дисгармонии с миром. Достижение гармонии приносит ему радость: «Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его? Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его!»[5, c.262]. Приведённые нами цитаты указывают на связь образа дерева в романе «Идиот» с библейской, апокрифической и сказочной символикой «дерева».
«Ощущение жизни», «какое-то высшее спокойствие, полное ясной, гармоничной радости и надежды, «неслыханное и негаданное дотоле чувство полноты, меры, примирения и восторженного молитвенного слития с самым высшим синтезом жизни», постижение тайны высшего знания - «времени больше не будет»[5, c. 267] - и дар прорицания наполняют «самосознание» и «самоощущение» Мышкина, князя – Христа, перед эпилептическим припадком. Мотив «безумия» и мотив «дерева», связанные стилевым образом «Священное дерево», находят, по нашему мнению, отражение в сказках, в которых прослеживается представление о том, что два мира, а иногда и три – подземный, земной и небесный – соединены деревом. По словам В.Я.Проппа, «Священное дерево» в Азии и в Америке – символ мудрости, силы, ведовства. Приобретение способности прорицать учёный связывает с древним обрядом инициации: мальчиков, достигших определённого возраста, уводили в лес и подвергали пыткам на выносливость. Подвергаясь побоям, голоду, истязаниям, они нередко доходили до состояния «бешеного безумия», которое и являлось своеобразным мостом между жизнью и смертью, силой и невероятной силой, просто знанием и особым знанием, на уровне пророчества. В.Я.Пропп сравнивает состояние прошедшего через обряд инициации с состоянием посвящаемого в шайтаны. Нам представляется интересной его ссылка на Штернберга о том, что «у бурят центральный момент посвящения в шайтаны – это восхождение на особо воздвигнутое дерево…» [ 8, c. 434].
Наделённый даром провидения, князь «посылает» мечущегося в предсмертной агонии Ипполита «к деревьям», зная, что в основе выбора между Добром и Злом, верой и неверием лежат искупление грехов и страдание, которые открывают тайну постижения гармонии, Вечной жизни. «Вчера утром был у меня князь <…>. Я так и знал, что он так прямо и брякнет мне, что мне на даче будет «легче умирать между людьми и деревьями» [5, c. 440], - рассказывает Ипполит гостям в своём прощальном «Необходимом объяснении» с эпиграфом «После меня хоть потоп». Ипполит далёк от христианского понимания жизни и смерти, а потому и не может примириться с мыслью о смерти и необходимостью покаяния для возрождения к Вечной Жизни. Интересна в данном случае перекличка с легендой об Аврааме, основанной на теме провидения и примирения со «Смертью», пересказанная Кемпбеллом в книге «Тысячеликий герой»: Сидя под дубом Мамры, Авраам увидел вспышку света и услышал сладкий аромат; оглянувшись вокруг, он увидел Смерть, во всём великолепии и красоте приближающуюся к нему. И смерть сказала Аврааму: «Не думай, Авраам, что эта красота присуща мне или что я в таком облике прихожу к каждому человеку». А дальше Смерть поясняет, что к благочестивым людям она является в красивом облике, а к грешникам - в образе разложения» [6, c. 342]. Можно предположить, что дерево в этой легенде исполняет роль связующего звена между земной жизнью и Раем. Явление красивой Смерти к Ипполиту трудно представить. Медленное умирание этого грешника от чахотки сопровождается явлением отвратительных образов и в видениях, и во снах.
В приведённой выше легенде об Аврааме Господь просит архангела Михаила отвести благочестивого в Рай, туда, где «нет ни забот, ни печали, ни стенаний, а лишь покой и радость и вечная жизнь» [6, c. 342 ]. Можно добавить, где «времени больше не будет». Именно эти слова о времени из Библии произносятся в романе и Львом Николаевичем Мышкиным, и Ипполитом Терентьевым. И хотя объединяющим началом для ситуации, в которой они звучат, является образ дерева, значение эти слова в устах столь непохожих героев приобретают различное. В душе князя Мышкина они возникают в момент достижения ощущения гармонии с окружающим миром и постижения высшей истины и ассоциируются с образом Рая, Вечной жизнью. Для Ипполита же, - проповедника «закона самосохранения и закона саморазрушения», по словам которого «Дьявол одинаково владычествует человечеством до предела времён ещё нам неизвестного» [5, c.421] впереди лишь Вечная Смерть. Можно сказать, что в случае с Ипполитом князь берёт на себя роль Спасителя, с образом которого мы связываем мотив «креста», занимающий важное место в романе.
Образ дерева во многих библейских легендах и апокрифах тесно связан с образом креста. Например, из венца райского древа на голове умершего Адама выросло высокое древо после того, как Адама похоронили. Из этого древа сделан крест Спасителя [7, c.124]. Из венца древа Сатанаила - древа Добра и Зла - сделан был венец Адама. Из него выросло древо, которое разделилось на три части: одна часть древа означала Адама, другая – Еву, а третья – Господа. Когда Адам и Ева согрешили - часть дерева упала в реку Тигр. Евина часть оставалась в Раю до потопа. Господня же часть была отдана Адаму. Из ветви этого дерева был сделан венец. Из него выросло три дерева. Из трёх дерев было сделано три креста – Крест Спасителя из главы Адамовой. Крест Верного разбойника – из Адамовой части Райского Древа, а крест разбойника Неверного – из Евиной части Древа.
В славянских апокрифических сказаниях говорится, что на древе, выросшем из венца обвивавшего голову Адама, впоследствии распяли Христа: «И распяша Христа на дереве, иже израсте из главы Адамовы [8, c. 307]. «Кровь Спасителя, - замечает А.Н.Веселовский, - не только искупляла человечество, но и образно смывала кровь Прародителя, капая на его голову, которая представлялась лежащей у подножия креста» [8, c.175]. Лев Николаевич Мышкин, несущий в себе «масштаб вечности», которого «точно Бог послал» в Петербург, выполняет роль искупителя человеческих грехов. Ведь «Мир и Время со всеми мучениями, поисками, преступлениями – как в фокусе сконцентрировались в нём» [5, c. 229].
Итак, связанный с образом «дерева» ассоциативно-стилевой ряд в результате сделанных нами сопоставлений открывает ещё один важный ряд, позволяющий понять духовно-нравственную направленность романа Ф.М.Достоевского: Вечная жизнь – провидение - вера – искупление греха – крест – возрождение – гармония с миром - Добро.
Использованная литература:
Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М.1960.
Селезнёв Ю.И. В мире Достоевского. – М.1970.
Библия. Откровение(10, 6). – М., 1989.
Из архива Достоевского. Идиот. Неизданные материалы. – М. 1931.
5. Достоевский Ф.М. Идиот. – М. 1960 .
Кемпбелл Д. Тысячеликий герой. – М. 1997.
Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях (по рукописям Соловецкой библиотеки) И.Я.Порфирьева. – СПб. 1877.
8. . Памятники отречённой русской литературы. – М. 1862.
