ОГЛАВЛЕНИЕ
Глава 1. Чехов-психолог……………..…………………………………..….………1
Глава 2. Первые впечатления. …….………..………..……………………...….2
2.1. Особому месту – особый менталитет…….........…..…………….…2
2.2. Арестанты…………………………………………………..………..………..….…2
2.3. Общий образ заключённых…………………………………………….……....3
Глава 3. Узники встречные, на острове вечные……………………………………….……………………………….….…….…….4
3.1. Красивый…………………………..………..…………………….…….….…..………4
3.2. Егор………………………………………………………………..………………..…..…5
Глава 4. Примечательные личности…………………………………..……...7
4.1. Потёмкин……………………………………………………………………………….7
4.2. Терехов……………………………………………………………………………………7
4.3. Дербин…………………………………………………………………………..…..……7
4.4. Миклюков…………………………………………………………………………….…8
Заключение…………………………………………………………………………………8
Литература……………………………………………………………………………..10
Образы узников «окаянного острова» в книге А.П.Чехова «Остров Сахалин».
«…каторга убивает нравственную
силу человека, убивает и губит душу»
А.П.Чехов
(Из книги «Остров Сахалин»).
Глава 1. Чехов-психолог.
Ещё Бунин писал:
«Меня поражает, как он моложе тридцати лет мог написать «Скучную историю», «Княгиню», «На пути», «Холодную кровь», «Тину», «Хористку», «Тиф». Кроме художественного таланта, изумляет в этих рассказах глубокое проникновение в человеческую душу в такие ещё молодые годы».
Даже в очерковых, документально-художественных произведениях, где казалось бы нет места для подробного рассмотрения душ человеческих, Чехов умело сочетает факты и подлинные документы с портретными и пейзажными зарисовками. На равных правах здесь находятся живые описания, драматические сцены и открытые публицистические рассуждения или лирические реплики, «монологи» автора.
Объединяя этот разнородный материал, Чехов стремится показать свою главную мысль об униженном человеке, вызвать у читателя чувство личной ответственности, которое он сам пережил очень остро:
«Мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски…»
Основное внимание я уделю именно портретным зарисовкам и психологическим образам тех, кого встречал на острове Антон Павлович, а также рассуждениям самого автора о судьбах узников.
1
Глава 2. Первые впечатления.
2.1. Особому месту – особый менталитет.
Надо сказать, что Чехов, следуя на Сахалин, сразу отметил то, что на Дальнем Востоке очень своеобразный народ:
«Становится тоскливо. Иду в собрание, долго обедаю там и слушаю, как за соседним столом говорят<…>Боже мой, как далека здешняя жизнь от России! Начиная с балыка из кеты, которым закусывают здесь водку, и кончая разговорами, во всём чувствуется что-то своё, не русское. Пока я плыл по Амуру, у меня было такое чувство, что я не в России<…>не говоря уже об оригинальной, не русской природе, мне всё время казалось, что склад нашей русской жизни совершенно чужд коренным амурцам, что Пушкин и Гоголь тут непонятны и потому не нужны, наша история скучна, и мы, приезжие из России, кажемся иностранцами…”
2.2. Арестанты.
В современной массовой детективной литературе каторжные изображались «стадом», «сплошной преступной массой», не иначе как с орудием убийства
в руках и зверским выражением лица. Чехов иронично пародировал такие предвзятые образы: «Придёшь к знакомому, – читаем в сахалинских очерках, - и, не заставши дома, сядешь писать ему записку, а сзади в это время стоит и ждёт его слуга – каторжный с ножом в руках…», и под пером Чехова эта «страшная картина» разрешается самым обыденным образом: «с ножом в руках, которым он только что чистил в кухне картофель». «Или, бывало, - продолжает Чехов, - рано утром, часа в четыре, проснёшься от какого-то шороха, смотришь: к постели на цыпочках, чуть дыша, крадётся каторжный. – Что такое? Зачем? – Сапожки почистить, ваше высокоблагородие».
Автор выслушивает многих лиц, постоянно ссылается в подтверждение своих наблюдений на рассказы местных жителей: «по мнению деда, моего возницы», «судя по рассказам…» Порою, однако, он отказывается от расспросов: «Не нужно спрашивать», «ни о чём не спрашивал», «по неторопливым движениям, по его молчанию вижу…».
2
Это характерно для Чехова-психолога. Отмечая лишь самые внешние черты поведения человека, он делает ясным для читателя душевное состояние этого человека, измученного жизнью, и своё расположение, сочувствие ему.
Первых увиденных каторжан Чехов описывает так:
«Изморенные ночною работой и бессонницей, арестанты были вялы и угрюмы; Всё время молчали. Лица их были покрыты росой».
А обычный будничный день на улице по свидетельствам Чехова выглядит примерно следующим образом:
«<…>кандальные каторжные в шапках и без шапок, звеня цепями, тащат тяжёлую тачку с песком, сзади к тачке цепляются мальчишки, по сторонам плетутся конвойные с потными красными лицами и ружьями на плечах.<…>звон кандалов слышится непрерывно. <…> Каторжные и поселенцы, за немногими исключениями ходят по улицам свободно, без кандалов и без конвоя, и встречаются на каждом шагу толпами и в одиночку. Они во дворе и в доме, потому что они кучера, сторожа, повара, кухарки и няньки. Такая близость в первое время с непривычки смущает и приводит в недоумение.»
Впрочем, в Александровской тюрьме дела обстоят на порядок хуже:
«Оборванные, немытые, в кандалах, в безобразной обуви, перепутанной тряпками и верёвками; одна половина головы разлохмачена, другая половина, бритая, уже начинает зарастать. Все отощали и словно облезли, но глядят бодро.»
Отвратительно и жутко звучит такое описание ссыльных, и я поистине удивляюсь, как они, будучи в таком ужасном состоянии, ещё способны «глядеть бодро»?
2.3. Общий образ заключённых.
Несомненно, все люди, даже в тюрьмах, разные. Например, одни несут наказание мужественно, охотно сознавая свою вину, другие же поражают своим малодушием и унылым видом, ропщут, плачут, приходят в отчаяние, клянутся, что ни в чём не виновны.
3
Одни считают наказание благом, так как благодаря нему познаётся бог, другие стараются убежать при первой же возможности.
Но чаще при слове «каторжный» перед нами предстаёт закоренелый, неисправимый злодей и изверг. Действительно, в какой-то степени этот образ оказывается справедливым:
«У ссыльных наблюдаются пороки и извращения, свойственные по преимуществу людям подневольным, порабощённым, голодным, находящимся в постоянном страхе. Лживость, лукавство, трусость, малодушие, наушничество, кражи всякого рода, тайные пороки – вот арсенал, который выставляет приниженное население, или, по крайней мере, громадная часть его. <…> Чтобы избавиться от тяжёлой работы или телесного наказания и добыть себе кусок хлеба, щепотку чая, соли, табаку, ссыльный прибегает к обману, так как опыт показал ему, что в борьбе за существование обман – самое верное и надёжное средство. Кражи здесь обычны и похожи на промысел. Арестанты набрасываются на всё, что плохо лежит, с упорством и жадностью голодной саранчи…».
Да, кто-то был потерянным и до каторги. Но, попав в ссылку, они вдобавок грубеют от наказаний, страха смерти, постоянной нужды.
Глава 3. Узники встречные, на острове вечные.
3.1. Красивый.
На перевозе через Дуйку Чехов встретил каторжного Красивого, «не помнящего родства», который здесь выполнял роль капитана:
«Ему уже 71 год. Горбат, лопатки выпятились, одно ребро сломано, на руке нет большого пальца и на всём теле рубцы от плетей и шпицрутенов, полученных им когда-то. Седых волос почти нет; волосы как бы полиняли, глаза голубые, ясные, с весёлым добродушным взглядом. Одет в лохмотья и бос. Очень говорлив, подвижен и любит посмеяться…»
Красивый – это не фамилия капитана, его здешнее имя Василий Игнатьев, но документов он не имеет, так как «<…> всё равно жить недолго». Настоящее же имя Красивого, по его же собственным словам, Никита Трофимов, родом из Скопинского уезда, Рязанской губернии.
4
Капитан рассказал историю, из которой Чехову стало известно, что в 1885 году Красивого арестовали и отправили в Забайкалье за уклонение от воинской обязанности. За побег из Тюмени, во время следования в Сибирь, ему присудили 20 лет каторги и 90 плетей. Плети он получил в Каре, после этого прибыл на Сахалин, в Корсаков. За ещё одну попытку к бегству отслуживал уже второй срок. В общей сложности прожил на Сахалине 22 года, и преступлений, кроме как из военной службы, больше не имел. Красивый говорил, что за все годы пребывания на Сахалине он ни разу не был сечён и ни разу не сидел в карцере – в сахалинских тяжёлых и жестоких условиях это звучит как настоящее достижение!
Условия жизни Красивого не отличаются особой роскошью:
«Летом он живёт в юрте около перевоза. В юрте у него лохмотья, каравай хлеба, ружьё и спертый, кислый запах. <…> Зимой превращается он в дровотаска и живёт в конторе на пристани.»
- но при этом он умеет принимать то, что есть:
«<…> посылают лес пилить – иду, дают вот эту палку в руки – беру, велят печи в канцелярии топить – топлю. Повиноваться надо».
- и, кажется, вполне доволен жизнью:
«Жизнь, нечего бога гневить, хорошая. Слава тебе господи!»
Вот уж действительно человек с поразительным, несгибаемым характером!
3.2. Егор.
С Егором Чехов познакомился во время квартирования у одного молодого чиновника, «очень хорошего человека», и так получилось, что именно Егору писатель посвятил отдельную главу в своей книге «Остров Сахалин». За что же ничем на первый взгляд не примечательный ссыльный удостоился такой чести?
Начнём с описания внешности и некоторых других характерных особенностей, приведённых Чеховым в путевых записках:
5
«Ему лет под сорок, и представляет он из себя человека неуклюжего, неповоротливого, как говорится, увальня, с простодушным, на первый
взгляд, глуповатым лицом и с широкими, как у налима, ртом. Он рыжий, бородка у него жидкая, глаза маленькие. На вопрос он сразу не отвечает, а сначала искоса посмотрит и спросит: «Чаво?» или «Кого ты?» Величает вашим высокоблагородием, но говорит ты».
Егор попал на каторгу за убийство, которого не совершал. Отбывает на острове свой срок. Прислугой ни к кому формально не приставлен, но периодически ходит в дом чиновнику и помогает тамошней старухе-кухарке по тяжёлой работе:
Он не может сидеть без работы ни одной минуты и находит её всюду, куда бы ни пришёл. Говорит с вами, а сам глазами ищет, нет ли чего убрать или починить. Он спит два-три часа в сутки, потому что ему некогда спать. В праздники он обыкновенно стоит где-нибудь на перекрёстке, в пиджаке поверх красной рубахи, выпятив вперёд живот и расставив ноги. Это называется «гулять».
На малой родине у Егора осталась жена и дети, которых он не взял с собой потому, что «им и дома хорошо». Впрочем, сам он говорит, что по дому не скучает, только вот детей ему жалко. На Сахалине он живёт один, потихоньку занимаясь всякой работой:
Здесь, на каторге, он сам построил себе избу, делает вёдра, столы, неуклюжие шкапы. Умеет делать всякую мебель, но только «про себя», то есть только для собственной надобности.».
Антон Павлович Чехов выделил рассказ о Егоре в отдельную главу специально для того, чтобы читатель заметил, что, по сравнению с рассказами Егора, истории большинства узников однотипны, неинтересны, ординарны, чтобы читатель «мог судить о бесцветности и бедности содержания многих рассказов, автобиографий и анекдотов», какие писателю «приходилось слышать от арестантов и людей, близких к каторге».
Егор – это ещё и собирательный образ незаслуженно попавших на каторгу людей, живших спокойно и мирно, где-то там, за сотни километров отсюда, не подозревающих, что с ними когда-то произойдёт то, что абсолютно перевернёт их жизнь, расколов раз и навсегда их путь на «до» и «после».
6
Глава 4. Примечательные личности.
Хотелось бы уделить внимание и некоторым другим людям, проживающим на «окаянном острове», которые привлекли особое внимание писателя или же просто были знамениты.
4.1. Потёмкин.
В Ново-Михайловке живёт крестьянин из ссыльных Потёмкин:
«Когда на Сахалин приезжает какое-нибудь важное лицо, то Потёмкин подносит ему хлеб-соль; когда хотят доказать, что сельскохозяйственная колония удалась, то указывают обыкновенно на Потёмкина».
Этот крестьянин имеет лошадей, скот, свою торговую лавочку. Сам он и его жена в разговоре степенны, политичны, рассудительны, производят впечатление деловых, умных и зажиточных раскольников. Пожалуй, этот порядочный хозяйский дом вызвал симпатию у Чехова и удивил тем, что здесь, по словам Потёмкина, им удаётся выращивать арбузы и дыни.
4.2. Терехов.
Я уже упоминала, что Антон Павлович отмечал ужасную типичность и скучность почти всех преступлений, но один человек всё таки произвёл на него впечатление настоящего злодея. Это «седой старик лет 60-65, по фамилии Терехов, сидящий в тёмном карцере». По рассказам арестантов, этот старик убил на своём веку шестьдесят человек.
У него был особый приём: он будто бы высматривал арестантов-новичков побогаче, предлагал им вместе бежать, потом убивал и грабил их в тайге, а чтобы скрыть следы преступления, резал трупы на части и бросал в реку. Чехов говорит:
«Глядя на его мутные оловянные глаза и большой, наполовину бритый, угловатый, как булыжник, череп, я был готов верить всем этим рассказам».
4.3. Дербин.
7
В 1880 году было основано Дербинское селение, названое в честь смотрителя тюрьмы Дербина, убитого арестантами за жестокое обращение:
«Это был ещё молодой, но тяжёлый, крутой и неумолимый человек. По воспоминаниям людей, знавших его, он всегда ходил в тюрьму и по улицам с палкой, которую брал с собой для того только, чтобы бить людей. Его убивали в пекарне; он боролся и упал в квашню и окровянил тесто. Его смерть вызвала среди арестантов всеобщую радость, и они собрали его убийце по мелочам 60 рублей».
4.4. Миклюков.
Квартирмейстер Карп Ерофеич Миклюков – старейший из Сахалинских надзирателей:
«Он словоохотлив, на вопросы отвечает с видимым удовольствием и старчески длинно; память уже стала изменять ему, так что отчётливо он помнит только давно прошедшее. <…> Родом он Вятской губернии, лицом живо напоминает покойного писателя Фета. Свои настоящие годы он скрывает, говорит, что ему только 61, на самом же деле ему больше 70. Женат он вторым браком на дочери поселенца, молодой женщине, от которой имеет шестерых детей…»
Миклюков прибыл на Сахалин в 1860 году, в ту пору, когда ещё только начиналась сахалинская каторга, и из всех ныне здравствующих сахалинцев только он один мог бы написать всю её историю.
Заключение.
Чехову удалось написать произведение огромной обличительной силы, он показывает, что Сахалин – сосредоточение всех злокачественных недугов царской России. Тут он увидел «всё». И отныне, считал он, ни писатели, ни русское общество не могут быть спокойными ни минуты, пока есть каторжный «окаянный остров» Сахалин.
8
Время «окаянного острова» ушло, но память о былом навечно останется пронзительными строчками, бегущими по бескрайней летописи Русской Истории. Прискорбно видеть, как жизнь в ссылке перерождает и с течением
времени порабощает арестанта, как привычки осёдлого человека, домовитого хозяина, семьянина замещаются привычками стадной жизни. Человек теряет здоровье, годы жизни, а самое главное – себя… Выйдя из тюрьмы, отслужив свой срок, такой человек становится лишь тяжёлым и неисправимым бременем острова. Это как раз тот случай, когда в человеке погибает всё человеческое.
В то же время без конца можно поражаться той оптимистической уверенности, с которой живут некоторые арестанты, такие, например, как капитан Никита Трофимов. Ни жизненная несправедливость, ни трудные условия выживания, ни общее моральное падение окружающих не могут сломить в нём желания жить. Даже каторга не мешает ему быть довольным жизнью и заявлять: «Жизнь <…> хорошая». Быть может, это укоренившаяся в сознании и крови от далёких предков, переживших много тягот и бед, привычка приспосабливаться к любым условиям? Или же это черта национального характера? Во что бы то ни стало, терпеть и верить в лучшее и чувствовать радость открывающейся где-то впереди великой и прекрасной жизни, которая когда-то обязательно настанет…
9
Литература:
1. Богданов В.А. Лабиринт сцеплений. Введение в художественный мир чеховской новеллы, а шире – в искусство чтения художественной литературы: Очерк. – М.: Дет. лит., 1986. – 142 с.
2. Семанова М.Л. Чехов-художник. М., «Просвещение», 1976. 224 с.
3. Кулешов В.И. Жизнь и творчество А.П. Чехова: Очерк. – М.: Дет. лит., 1982. – 175 с. – (Школьная б-ка).
4. Шубин Б.М. Дополнение к портретам: ( Скорбный лист, или История болезни Александра Пушкина. Изд. 3-е; Доктор А.П.Чехов. Изд. 5-е ). – М.: Знание, 1989. – 256 с.
5. Чехов и Сахалин : материалы юношеской конференции (2010-2012гг.) / сост.: Т.А.Сушкевич, Н.Б.Русинова ; вступ. ст. н.Б.Русиновой. – Южно-Сахалинск : изд-во СахГУ, 2012. – 108 с.
Интернет-ресурсы:
1. http://book-online.com.ua/read.php?book=1573
10
