Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение
«Средняя школа с. Новогордеевка Анучинского района Приморского края»
П Р О Е К Т
Роль пушкинского контекста
в поэме «Реквием» А. А. Ахматовой
Выполнила: Ершова Наталья
Викторовна, учитель русского языка
и литературы МБОУ школы
с. Новогордеевка
2016 г.
Цель: Выявить роль пушкинского контекста в поэме «Реквием» А. А. Ахматовой.
Задачи:
Изучить критику.
Найти тесную связь творчества А. А. Ахматовой с творчеством А.С. Пушкина в поэтике, тематике, проблематике, аллюзии, реминисценции, цитатных перекличках.
Проследить пушкинский контекст в поэме «Реквием» А.А. Ахматовой.
Гипотеза: Пушкинский контекст является концептуальной основой мировоззренческой позиции поэта.
Проблема: Какую роль играет пушкинский контекст в разгадке смысла поэмы «Реквием» А. А. Ахматовой.
Планирование проекта:
17.06. 19.06.
Конспекты
4.
Работа с текстом
17.06.–24.06.
Сбор рабочего материала
5.
Консультация с преподавателем
23.06.
Систематизировать знания о проекте в виде лекции
6.
Формирование продукта проекта
25.06.
Читательский комментарий
7.
Подготовка презентации
22.06.–28.06.
Презентация
Поиск информации:
Посещение библиотеки, работа на тематических сайтах Интернета.
Собеседование с преподавателями
Социологический опрос
ВСТУПЛЕНИЕ
Поэзию можно исследовать по-разному. Можно прочитывать стихи в контексте биографии поэта, можно в контексте его творчества, можно воспринимать стихотворение как самодостаточный художественный мир, а можно – как результат развития предшествующей поэтической традиции. Именно такой подход мы выбираем в нашем проекте.
Стихотворение оказывается не только повтором слогов, букв, слов, синтаксических конструкций, строк и строф, но и повтором устойчивых, традиционных поэтических образов или чужих оригинальных поэтических находок. Иногда эти повторяющиеся мотивы и образы складываются в своеобразную поэтическую мифологию данного автора, а иногда они сами несут память о собственном мифологическом прошлом. Это путь, неизбежно ведущий к обретению нового понимания произведений, которые кажутся нам понятными ещё со школьной скамьи.
Исследование мы будем проводить на основе интертекстуальности.
Интертекстуальность - термин введён в конце 1960г. Ю. Кристевой. В её изысканиях впервые возникает термин интертекстуальность в качестве пояснения к мысли Бахтина о том, что «любой текст строится как мозаика цитаций, любой текст – это впитывание и трансформация какого-нибудь другого текста. Тем самым на место понятия интерсубъективности встаёт понятие интертекстуальность».
Сам Бахтин писал: «Даже прошлые, то есть рождённые в диалоге прошедших веков, смыслы никогда не могут быть стабильными (раз и навсегда завершёнными, конечными) – они всегда будут меняться (обновляться) в процессе последующего, будущего развития диалога. В любой момент развития диалога существуют огромные, неограниченные массы забытых смыслов, но в определённые моменты дальнейшего развития диалога, по ходу его, они снова вспомнятся и оживут в обновлённом (в новом контексте) виде.
Позже этот термин был переосмыслен Р. Бартоли, который придал ему несколько иной смысл. «Тексту присуща множественность. Это значит, что у него не просто несколько смыслов, но и что в нём осуществляется сама множественность смысла как таковая».
Мы будем рассматривать «Реквием» как диалог нескольких текстов, как текстовый диалог, или, лучше, как интертекстуальность.
Комментарий к поэме «Реквием» А. А. Ахматовой
Нет! и не под чуждым небосводом И не под защитой чуждых крыл, —
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
1961
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):
– А это вы можете описать?
И я сказала:
– Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом.
1 апреля 1957 г., Ленинград
В «Предисловии» Ахматова говорит о том, что поэма создана по заказу: «Как-то раз кто-то «опознал» меня». Собственно имя автора женщине ничего не могло бы сказать, значит «опознали» автора не только и не столько как знакомого человека, не как Анну Андреевну Ахматову, стоящую как все в этой тюремной очереди в том же свойственном всем оцепенении, а именно как Поэта – единственного, кто мог бы все это описать.
На вопрос «А это вы можете описать?», Ахматова отвечает: «Могу». Поэт одновременно – один из всех и один из всех. Один из «всех, кто там стоял», и один, кому дата сила об этом сказать.
«Годы ежовщины» - фактографически точно назван исторический момент (катастрофическое время торжества безумия, хаоса, стихии). Ахматова настойчиво обращала читателя к «Медному всаднику».
Мотив «заказа» и название «Реквием» вели к пушкинскому Моцарту – образу Художника, «сына гармонии».
Включая в круг произведений, формирующих пушкинский подтекст «Реквиема», трагедию «Моцарт и Сальери», Ахматова «провоцировала» читателя на прочтение поэмы сквозь призму пушкинской формулы «гений и злодейство две вещи несовместимые» Но тогда её нужно трактовать шире, чем обычно (гений не способен на злодейство; способный на злодейство – не гений), нужно видеть в этом не только взаимоисключение, но прежде всего антитезу: гений, «дитя гармонии», а значит, воплощение идеала Истины, Добра и Красоты, всегда противостоит злодейству в самом широком смысле – Лжи, Злу и Хаосу.
А. А. Ахматова противопоставляет два пушкинских образа:
Образ хаоса, стихии, апокалиптического времени – «страшные годы ежовщины» (ключевым станет мотив безумия:
«по столице одичалой шли»,
«все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек…»
Образ Поэта, несущего в мир гармонию.
Значим выбор слова в реплике женщины из тюремной очереди: «А это вы можете описать?» Именно «описать», а не «рассказать», «воссоздать», «написать», «выразить». Описать – вместить в некие рамки, границы, придать очертание, упорядочить, то есть опять же – «гармонизировать»
ПОСВЯЩЕНИЕ
Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними «каторжные норы»
И смертельная тоска.
Для кого-то веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат —
Мы не знаем, мы повсюду те же,
Слышим лишь ключей постылый скрежет
Да шаги тяжелые солдат.
Подымались как к обедне ранней,
По столице одичалой шли,
Там встречались, мертвых бездыханней,
Солнце ниже, и Нева туманней,
А надежда все поет вдали.
Приговор… И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идет… Шатается… Одна.
Где теперь невольные подруги
Двух моих осатанелых лет?
Что им чудится в сибирской вьюге,
Что мерещится им в лунном круге?
Им я шлю прощальный мой привет.
Март 1940
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас…
(«Во глубине сибирских руд…». А.Пушкин)
«…Мысли о декабристах, то есть об их судьбе и об их конце, неотступно преследовали Пушкина. Из его стихов следует, как он думал о тех из них, кто остался жив… Пушкину не надо было вспоминать погибших: он просто их не забывал, ни живых, ни мертвых».
(А.А.Ахматова. «Пушкин и Невское взморье»)
«…Иных уж нет, а те далече…»
А. С. Пушкин. «Евгений Онегин»
пушкинская цитата
Эпитет «невольные» – 1) «связанные единством участи»;
2) «лишённые свободы».
Размышление-вопрошание о нынешней судьбе «подруг»
ВСТУПЛЕНИЕ
Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском качался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки,
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
1
Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе… Не забыть!
Буду я, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями выть.
Осень 1935, Москва
2
Тихо льется тихий Дон,
Желтый месяц входит в дом.
Входит в шапке набекрень.
Видит желтый месяц тень.
Эта женщина больна,
Эта женщина одна.
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.
субъект и объект
(«…С богом, в дальнюю дорогу!
Путь найдёшь ты, слава богу!
Светит месяц, ночь ясна;
Чарка выпита до дна…»
(«Поминальная песня» из «Песен западных славян», А.А. Пушкин)
3
Нет, это не я, это кто-то другой страдает,
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть черные сукна покроют,
И пусть унесут фонари…
Ночь.
1939
4
Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской веселой грешнице,
Что случится с жизнью твоей —
Как трехсотая, с передачею,
Под Крестами будешь стоять
И своею слезой горячею
Новогодний лед прожигать.
Там тюремный тополь качается,
И ни звука – а сколько там
Неповинных жизней кончается…
1938
5
Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой.
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек,
И долго ль казни ждать.
И только пышные цветы,
И звон кадильный, и следы
Куда-то в никуда.
И прямо мне в глаза глядит
И скорой гибелью грозит
Огромная звезда.
1939
сгусток боли в 14 строках сконцентрирована динамика чувств от вихря метаний обезумевшего от горя человека до столь же безумного отчаяния и оцепенения;
бурный взрыв движения, порывы сковываются невидимыми нитями безнадёжности;
буря превращается в медленное шествие похоронной процессии;
путь в никуда завершается тупиком, безжизненной статистикой;
6
Легкие летят недели.
Что случилось, не пойму,
Как тебе, сынок, в тюрьму
Ночи белые глядели,
Как они опять глядят
Ястребиным жарким оком,
О твоем кресте высоком
И о смерти говорят.
Весна 1939
7
ПРИГОВОР
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то… Горячий шелест лета
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.
22 июня 1939
«…Ничего, ведь я была готова…» (Ещё в 1912 году, в год рождения сына, Ахматова посвятила ему строки:
Загорелись иглы венчика
Вкруг безоблачного лба.
Ах! улыбчивого птенчика
Подарила мне судьба.
в сознании того, что сбылось предначертанное, героиня находит силы, но крестный путь не становится легче.
8
К СМЕРТИ
Ты все равно придешь – зачем же не теперь?
Я жду тебя – мне очень трудно.
Я потушила свет и отворила дверь
Тебе, такой простой и чудной.
Прими для этого какой угодно вид,
Ворвись отравленным снарядом
Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит,
Иль отрави тифозным чадом.
Иль сказочкой, придуманной тобой
И всем до тошноты знакомой, —
Чтоб я увидела верх шапки голубой
И бледного от страха управдома.
Мне все равно теперь. Клубится Енисей,
Звезда Полярная сияет.
И синий блеск возлюбленных очей
Последний ужас застилает.
19 августа 1939, Фонтанный Дом
это мольба о желанной, но не дарованной ей смерти, освобождающей от муки: «Да минет меня чаша сия»;
мотив безумия переходит в девятую главу, но ещё жива душа, сознание пробивается сквозь туман «клубящегося Енисея» - безумия.
9
Уже безумие крылом
Души накрыло половину,
И поит огненным вином,
И манит в черную долину.
И поняла я, что ему
Должна я уступить победу,
Прислушиваясь к своему
Уже как бы чужому бреду.
И не позволит ничего
Оно мне унести с собою
(Как ни упрашивай его
И как ни докучай мольбою)!
Ни сына страшные глаза —
Окаменелое страданье,
Ни день, когда пришла гроза,
Ни час тюремного свиданья,
Ни милую прохладу рук,
Ни лип взволнованные тени,
Ни отдаленный легкий звук —
Слова последних утешений.
4 мая 1940, Фонтанный Дом
10
РАСПЯТИЕ
«Не рыдай Мене, Мати, во гробе зрящи»
1
Хор ангелов великий час восславил,
И небеса расплавились в огне.
Отцу сказал: «Почто Меня оставил!»
А Матери: «О, не рыдай Мене…»
1938
2
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
1940, Фонтанный Дом
героиня борется с безумием, отнимающем память, убивающим её душу (беспамятство для Ахматовой всегда равнозначно духовной смерти), и, уже не противясь, как Магдалина, страданию и не каменея, как Иоанн, она поднимается к вершине страдания и смирения Богоматери;
БЕЗУМИЕ
[pic] [pic]
Смирение, как противостояние хаосу;
Смирение – ключевые характеристики образа героини «Реквиема»;
Проецирование образа героини на образ Евгения принципиально важно: эти образы одновременно тождественны и противопоставлены.
Прозрение Евгения гибельно.
Прозрение Матери в «Реквиеме» - спасительно.
ЭПИЛОГ
1
Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жесткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и черных
Серебряными делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухоньком смешке дрожит испуг.
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною,
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною, ослепшею стеною.
2
Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:
И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой не топчет земли,
И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: «Сюда прихожу, как домой».
Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,
И если зажмут мой измученный рот,
Которым кричит стомильонный народ,
Пусть так же они поминают меня
Вканун моего поминального дня.
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем – не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век,
Как слезы, струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
Март 1940, Фонтанный Дом
череда воспоминаний, поочерёдно возникающих перед «духовными глазами» картин «аукается» с пушкинскими стихами на 19 октября 1825 года (дата «братской переклички») («Роняет лес багряный свой убор…»)
…Но многие ль и там из вас пируют?
Ещё кого не досчитались вы?
Кто изменил пленительной привычке?
Чей глас умолк на братской перекличке?
Кто не пришёл? Кого меж вами нет?
Бог помочь вам, друзья мои,
И в бурях, и в житейском горе,
В краю чужом, в пустынном море
И в мрачных пропастях земли…»
(«Бог помочь вам, друзья мои…». А. С. Пушкин)
Я памятник себе воздвиг нерукотворный…
… И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
…И милость к падшим призывал…
(А. С. Пушкин. «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…», 1836)
«Помилованный» Пушкин неустанно напоминал Николаю I великодушии его прадеда Петра, призывая «милость к падшим»;Ахматовой тоже «подарили» свободу, но она потребует правды и памяти.
Город – апокалиптический образ гибнущего мира,
в котором торжествует стихия, хаос, безумие
Пушкин
Ахматова
Нева металась, как больной
В своей постеле беспокойной.
И вдруг, как зверь, остервеняясь,
На город кинулась…
И ненужным привеском качался
Возле тюрем своих Ленинград»
Сравнивает разбушевавшуюся Неву со свирепой шайкой разбойников и говорит уже не о зле, творимом в безумии, а о безумии творимого зла, тем самым отождествляя БЕЗУМИЕ и ЗЛОДЕЙСТВО.
Метафорический образ Евгения проходит путь от безумия-незнания, через безумие-непонимание, смятение:
Мир, в котором существуете героиня, это мир одновременно безумный («по столице одичалой шли») и безбожный («двух моих осатанелых лет»).
В основе конфликта – противостояние торжеству безумия-безбожия в себе и в мире.
Увы! его смятенный ум
Против ужасных потрясений
Не устоял. Мятежный шум
Невы и ветров раздавался
В его ушах. Ужасных дум
Безмолвно полон, он скитался…
Они оба – жертвы стихии, восторжествовавшего безумия. Героиня оглушена «шумом внутренней тревоги». Метафорический путь иной – это движение, развитие чувств героини от страха, отчаяния, почти победившего безумия к высокому смирению, философскому приятию испытания. Это духовный «крестный» путь, где отправной точкой является сознание «ветхого» человека, а конечной – сознание христианина. Это путь из тьмы, овладевающей разумом и душой человека, к торжеству Света.
К безумию-прозрению, тому знанию, которое не способен вместить, пережить человек. «Прояснение» мыслей Евгения рождает бунт, который сродни безумию:
И взоры дикие навёл
На лик державца полумира.
Стеснилась грудь его. Чело
К решётке хладной прилегло,
Глаза подёрнулись туманом,
По сердцу пламень пробежал,
вскипела кровь. Он мрачен стал
Пред горделивым истуканом
И, зубы стиснув, пальцы сжав,
Как обуянный силой чёрной…
Ахматовский памятник Поэту - проекция на Медного всадника.
У Пушкина образ Медного всадника двоится:
Медный всадник – это одновременно символ и тиранической власти, и «неколебимого» порядка, противостоящего стихийным силам хаоса.
Медный всадник – торжество космоса над хаосом.
Ахматовский памятник Поэту свидетельствует о вечной победе гармонии над безумием, памяти над смертью.
Образ статуи всегда противопоставлен образу человека, как безжизненное живому.
Медный всадник являет свою «ужасную» сторону.
Деянии Петра проявляются в том, что сотворённый им мир требует себе жертв. Только восстание стихии способно пробудить Медного всадника, привести его в движение, оживить апокалипсический динамизм его деяния. Но эта катастрофа, необходимая для утверждения непоколебимости «града Петрова», каждый раз уносит жертвы, оказавшиеся на её пути.
У Ахматовой памятник Поэту противопоставлен Медному всаднику как увековеченное страдание жертвы – увековеченной тирании, как человеческое – бесчеловечному, живое («теплое») мёртвому («холодному»):
И пусть с неподвижных и бронзовых век,
Как слезы, струится подтаявший снег…
Эпитеты «неподвижные и бронзовые» являются характеристиками памятника как пребывающего без движения. Он противопоставлен «движению»во второй строке. Движение (= жизнь) выражено эпитетом «подтаявший», содержащим процессуальность, наличием единственного глагола в этих строках – «струится». Сравнение «как слезы» довершает мотив «человеческого».
Драматизм «Реквиема» заключается в том, во что эти события превращают индивидуальное сознание, представление человека о самом себе. Трагедийность «Реквиема» не в гибели людей, а в невозможности выжившего эту гибель осознать. Но то, с чем невозможно совладать человеку, оказывается под силу Поэту.
Поэт, «дитя гармонии», противостоит хаосу обезумевшего, «осатанелого», «одичалого» мира. Его Поэма – Requiem, поминальная молитва, Слово к Богу за всех, за мир. Памятник Поэту – памятник этой победы духа над безумием, гармонии над хаосом, гения над злодейством.
Главная мысль Эпилога – мысль о памяти в единое кольцо замыкающей время и в этом противостоящей его изначальной линейности6 «Опять поминальный приблизился час…»
Прошлое переживается сегодня…сейчас… как когда-то и как будет ещё не раз … всегда…
Цикличность подчеркивается повтором: «Я вижу, я слышу, я чувствую вас…» и анафорами:
И ту, что едва до конца довели,
И ту, что родной не топчет земли,
И ту, что…
……………………………………...
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь…
Поминальный час – точка соединения душ, одной и всех («О них вспоминаю всегда и везде…» - «Пусть так же они вспоминают меня…», живых и ушедших.
Памятник – точка соединения времени: взгляд в будущее («А если когда-нибудь…»)и оттуда вновь в прошлое («Затем, что и в смерти блаженной боюсь/ Забыть…».
Когда Ахматова под строками Эпилога ставила дату: около 10 марта 1940 г., она соединила настоящее и прошлое «10 марта 1938. – Арест моего сына Льва. Начало тюремных очередей. (Requiem).» но эта дата оказалась пророческой.
Круг времени, круг памяти сомкнётся 10 марта 1966 года, когда в Никольском соборе на отпевании поэта Анны Ахматовой прозвучат слова заупокойной молитвы (православного реквиема):
И сотвори вечную память…
Периодически вопрос об отношении к традиции становится вопросом жизни и смерти, когда под угрозой оказывается бытие человека как существа словесного. Тогда происходит обращение к архетипу поэзии, в нашем случае, к Пушкину: либо он даст нам слова и разум в противостоянии хаосу, либо никто не даст.
Приложение к Комментарию
п/п Цитата
Источник
1.
«Реквием» [1]
А. С. Пушкин. «Моцарт и Сальери»
2.
«каторжные норы» [2]
«Во глубине сибирских руд…». А.С. Пушкин. Стихотворения. Поэмы. Сказки» Библиотека Всемирной литературы. Серия вторая, том 103. М. Изд. «Художественная литература», 1977, с.253
3.
«Где теперь невольные подруги…»[3]
А. С. Пушкин. «Евгений Онегин». 6 гл.
4.
«Входит в шапке набекрень.
Видит желтый месяц тень»[4]
А.С.Пушкин. «Песни западных славян», «Поминальная песня» (Песнь седьмая), с. 362
5.
«Теперь, кто зверь, кто человек…»[5]
А. С. Пушкин. «Медный всадник», с.639
6.
«Звезда Полярная сияет»[6]
Ж. «Полярная звезда»
7.
«Магдалина билась и рыдала…»[7]
А. С. Пушкин. «Медный всадник», с. 640
8.
«Я вижу, я слышу, я чувствую вас…»[8]
«Роняет лес багряный свой убор…»(19 октября 1825), с. 231 («Бог помочь вам друзья мои…»
9.
«Опять поминальный приблизился час…»[9]
«Братская перекличка»
10.
«Воздвигнуть задумают памятник мне…»[10]
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный…», А. С. Пушкин (с. 396)
11.
«…Ни в царском саду, у заветного пня…»[11]
А. С. Пушкин. «Медный всадник», с.639;»Царское Село», с.183
12.
«…Уже безумие крылом…»[12]
А. С. Пушкин. «Медный всадник»
13.
«…Где тень безутешная ищет меня…»[13]
А. С. Пушкин. «Медный всадник», с. 641
14.
«…А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов…»[14], (тема памятника)
А. С. Пушкин. «Медный всадник», с. 641
«…У порога
Нашли безумца моего,
И тут же хладный труп его
Похоронили ради бога».
Итог: «Разрушенный дом», где его и схоронили «ради бога», разрушенный бурями истории личный мир.
15.
«…И выла старуха, как раненый зверь…»[15]
А. С. Пушкин. «Медный всадник»
16.
«Вместо предисловия»
«…Как-то раз кто-то опознал меня…»
«…А это вы можете описать?»[16]
Ахматова предуведомляет читателя, что поэма создана по заказу. Перекличка с поэмой «Медный всадник» А. С. Пушкина:
«...Была ужасная пора,
Об ней, друзья мои, для вас
Начну своё повествованье.
Печален будет мой рассказ», с. 632
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Таким образом, исследовав поэму «Реквием» А. А. Ахматовой, мы не только заново перечитали шедевры русской поэзии, но и «прочувствовали» существование единой поэтической традиции, которая связывает русскую поэзию – от золотого века до серебряного, от классической эпохи до модерна – в одно целое, демонстрируя наличие мощной общенациональной линии развития поэтического сознания. Одним из способов, каким могло выразить себя это поэтическое единство, оказался цитатный, реминисцентный характер избранных поэтических текстов.
Конечно, поэтика интертекстуальности меняла свои формы от классицизма и романтизма через реализм к модернизму, однако своеобразие и специфичность каждого художественного направления не только разделяли историю русской поэзии на отдельные этапы, но и соединяли её в целостную общенациональную поэтическую культуру.
Мы надеемся, что нам удалось погрузить читателя не только в мир русской поэзии, но и в более тонкое, хрупкое пространство отдельного произведения, показать какими сложными и запутанными могут быть пути, ведущие к самому главному – попытке отгадать загадку поэтического смысла произведения.
Литература
А.С. Пушкин. Стихотворения. Поэмы. Сказки» Библиотека Всемирной литературы. Серия вторая, том 103. М. Изд. «Художественная литература», 1977
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М.: Художественная литература, 1979. – 412 с.
Жирмунский В.М. Анна Ахматова и Александр Блок // Избранные труды. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. – Л.: Наука, 1977.
Тименчик Р.Д.Чужое слово у Ахматовой//Русская речь.–1989.–№3.
Жирмунский В.М. Творчество Анны Ахматовой. – Л., 1973. – С. 46.
Кондратович А. Анна Ахматова // Кондратович А. Призвание. – М., 1987. – С. 44-48.
Мандрыкин Л.А. Ненаписанная книга: «Листки из дневника» А.А. Ахматовой // Книги. Архивы. Автографы: Обзоры, сообщения, публикации. – М., 1973. – С. 57-76.
Павловский А.И. Анна Ахматова: очерк творчества. – Л.: Ленинздат, 1966. – 191 с.
Сенин С.И. «В долинах старинных поместий...» / Сенин С.И.; науч. ред. А.И. Павловский; отв. ред. Ю.А. Шарков; гл. ред. Г.А. Климов; - Тверь : Тверское княжество, 2002-2003. - 283 с.: ил.
Смирнов И.П. К изучению символики Анны Ахматовой (Раннее творчество) // Поэтика и стилистика русской литературы. – Л., 1971. – С. 279-287.
Средневская В.С. Дафнис и Хлоя // Воспоминания об Анне Ахматовой. – М., 1991. – С.16, 685.
Хренков Д. Об Анне Ахматовой // Хренков Д. День за днем: лирический дневник критика. – Л., 1984. – С. 44-46.
Чуковский К.И. Анна Ахматова // Чуковский К.И. Собр. Соч.: В 6 т. – М., 1967. – Т. 5. – С. 730-734.
