Н.В. Гоголь «Страх и дерзновение Хомы Брута»
«Вий» - самое загадочное и противоречивое создание Гоголя НВ. Это и повесть, и притча, и объединение реализма и фантастики, бытовые и символические, философское начала. «Вий» - повествование о страшной мести ведьмы убившему ее бурсаку и одновременно возвышенный и трагический рассказ о философе, о его судьбе, изображенной Гоголем в символических образах нескольких ночей и дней. В этом смысле «Вий» - философское произведение о познании мира, о жизни и смерти, о Хаосе и Космосе, о власти вселенских сил над человеческой судьбой. Одиночество и оставленность человека в мире. Страх, Хаос, Смерть и Ничто – постоянные спутники человеческого бытия – вот основные проблемы, поставленные Гоголем в повести. В образе Хомы Брута Гоголь воплотил новый тип философа, основные черты философии которого - одиночество, страх, отчаяние и дерзновение. Гоголь увидел эти корни в народном мировоззрении. В «Вие» изображены дневной и ночной мир, дневной – прозаический, будничный, материальный; ночной мир – мир мифологического Хаоса, духовный мир без границ и рубежей, в котором нет места временному и конечному. Именно гибельный Хаос ночного мира, со всеми порожденными им красотами и чудовищами, изображается Гоголем как то высшее, непостижимое, совершенное, что пробуждает в герое дремлющие эстетические и религиозные чувства. Итак, мифологический Хаос, изначальная мировая бездна, пустота, Ничто, вечная смерть и вечная жизнь. Понятия, антонимичные в дневном обыденном мире, являются синонимами в мире Хаоса – счастье и горе, жизнь и смерть, красота и уродство в бездне Хаоса слиты воедино. Все, что в земном мире находится в вечном становлении, стремится и никогда не достигает совершенства, в ночном мире обретает завершенность. Здесь красота – это абсолютная красота, и уродство – абсолютное уродство, и все это слито в одном образе, в одном существе. Гоголевская ведьма – это «красавица, какая – либо бывала на земле…» в самой ведьме все изменчиво и текуче – «старуха», «красавица», она меняется, не дается познанию. Даже сама женская суть дается то в мужском, то в женском роде. Хома Брут принадлежит двум мирам. В нем сосуществуют дневной и ночной человек – бесстрашный казак и страшащийся философ. Противоречивость Хомы Брута выражена в самом его имени: простонародное Хома (а не Фома), высокое античное Брут. Хома – казак веселого нрава, добродушный и незамысловатый, любитель поесть и выпить, поврать и стащить то, что плохо лежит. Он философ, то есть ученик класса философии в бурсе. Но само слово философия, окруженное сниженной лексикой, обретает в повести пародийное начало. Брут – материалист, оптимист, атеист. Ночной Хома – идеалист, он видит живую душу мира, понимает, что существует идеальный мир, невидимый, к которому стремится (страшится его величия, но все же стремится) душа философа. Хома Брут в ночном мире – мистик, язычник, поэт. Три бурсака отправились в странствие по хуторам, они заблудились в ночи и попали в обитель старухи-ведьмы, но таинственный ночной мир ужасных чудес открылся только одному из них – Хоме Бруту. Его приятели – Халява и ритор Горобець – так и остались в неведении, что произошло с философом, они не познали тайн иного мира. Оказавшись в святилище тайны, символически описанном как загадочный хутор в темной одинокой ночи, они не прозрели и отправились странствовать дальше по материальному миру, не вдаваясь в загадки миров иных. Именно перед Хомой раскрывается инобытие, лишь к нему одному приходит страшная тайна иного мира в облике ведьмы (символически – вечно старой и вечно юной). Существо, стоящее на грани двух миров, является ему, чтобы открыть страшный и манящий мир неясных звуков и красок, смутных, новых, пронзительных чувств. Полет Хомы Брута – это духовное парение, освобождение духа, рождение философа. Ночной мир раскрывает перед ним свою суть во всей противоречивости. Он и безобразен (старуха-ведьма) и невыразимо прекрасен (красавица-панночка). Сложный мир вызывает целую бурю эмоций. Философ изнемогает от наплыва вопросов, впечатлений. Созерцание этого чудесного и страшного мира, таинственной ночи, убитой красавицы-ведьмы, испытанные наслаждение и горе мучают сердце философа. Совершенство и противоречивость иного бытия трогают дремавшие в душе философа струны: «… билось беспокойное сердце…не мог он истолковать себе, что за странное, новое чувство им овладело». Он угадывает, что в каждом мгновении счастья и веселья есть нечто роковое – ожидание смерти, горя. Это чувство мистического страха-тоски. Именно мистическому страху Гоголь придавал важное значение в познании. Испытанный страх открывает герою глубину и красоту мира. Страх способствует проникновению в суть тайн бытия и инобытия. Страх помогает Хоме постичь мир на протяжении всего его трагического и дерзновенного пути в жизни. Страх-тоска – неопределенное чувство тревоги, беспокойства, предмет страха – Ничто. Ничто в повести Гоголя – это неопределенный, иномирный, вечный и вездесущий Вий с вечно опущенными веками. Что же такое Вий? Это дуновение чудесного и жуткого. Это тайна рока. Это песнь. Страх – начало религии, мысли, философии. Хоме Бруту дано испытать страх как философу. Возникает мотив страха уже на первых страницах повести, правда, еще окрашенный в комические тона – заночевать в поле Хома не соглашается потому, что боится. Но это уже не страх-боязнь, а страх-тоска. В дневном мире обыденности и душевного здоровья философу удается на время обрести покой, казак побеждает философа. Но все же Хома и днем не в силах освободиться от страха. Его посещают темные предчувствия. Все особенное в мире – загадка: страсть и поэзия, красота и уродство. Философ Хома Брут видит всю красоту и уродство Хаоса. Хома бежит от него, но в минуту бегства жаждет его. Он интуитивно чувствует, что в страшном мире скрыты все гибельные и сладкие тайны мира. Сама жизнь героя, испытанные чувства – это не проклятие, а гимн смертоносному Хаосу. Вий столь притягателен, что жажда созерцания его преодолевает страх смерти. Взгляд в глаза Вию самим Хомой – это вызов , шаг навстречу року. Знаменательно, что гибнет Хома не от взгляда Вия, а от собственного взгляда на мир. Именно этот взгляд в глаза Вия – высшая точка повествования. Вий – то, чего не знает никто из нас, живых и не дерзнувших. Для Хомы, заглянувшего в суть тайны, из неопределенности выросла ясность, из предчувствий – свершение. Читатель остается в неопределенности. Исчезает Вий и Хома. Духи зла описаны комически в финале, реалистично – они застревают в дверях. В окнах церкви, пытаясь бежать от рассвета. Лишь Вий и Хома Брут окружены молчанием. Мы не узнаем, найдено ли тело Хомы в церкви. Если в контексте обыденности определение Хомы Брута как философа звучит иронично, почти пародийно, то здесь, в церкви, ночью, на арене, где высшая и страшная сила сталкиваются с дерзостью проникновения в нее человека, он – философ в самом высоком смысле слова. Для читателя Вий – жуткое Оно. Неопознанное и непознаваемое. Потому что все страшное не может быть определенным. Художественные приемы Гоголя в повести? Невозможно увидеть, а дано лишь услышать. Музыкальные образы – песнь похоронная в час веселья. Она звучит напоминаем о Смерти, о Ничто, таящимся под каждым мгновением бытия. Но музыка Хаоса проявляет себя не только в глухих и унылых песнях неведомого. Порой она звучит пронзительно и ясно. Гоголь мистически верит, что музыка в момент откровения мира вливается в душу человека как священное созвучие всего живого. Страшный мир Хаоса, раскрывающийся перед философом, - мир изменчивый и текучий, он теряет свои материальные границы и сливается с душой философа. Мир Вия – не только страшный, но и сладок для ночной души. Темная, таинственная для самого человека сторона его души необъяснимо жаждет слияния с гибельным – беспредельным. И Гоголь, раскрывая суть Хаоса, показывает и его гибельность (потому бегство от него героя), и сладость этой гибели (потому – сладостный трепет Хомы Брута в преддверии Хаоса). В Вие нет световой определенности. Вий – темный дух, ночной. Но Гоголь видит Вия и в ослепительном свете: «Тишина была мертвая. Свет Вия – ослепительный и пустой…». Вий – это тайна для читателя. Хома чувствует, что тайну не следует разгадать, так как она тогда станет обыденным, а не тайной. Читатель может увидеть чудеса, происходящие с Хомой. Зачем? Именно детальность создает досказанность повествования, которая срывает покровы с тайны и уничтожает страх-тоску. «Грозно-знакомое» - оскюморон, низводящий великое до обыденного. Грозный – ужасный, великий. Знакомый – привычный, обычный, заурядный. Ставшие обыденными ночные ужасы уже не способны вызвать эстетических и религиозных чувств. Неужели нет в мире абсолюта, нет тайны? Она могла бы стать привычной и знакомой. Если так, то в мире нет ничего подлинно великого, нет места поэзии, религии, философии. Хома Брут должен погибнуть, чтобы убедить себя и нас, что это не так. Хома – язычник, верящий в открывшийся ему Хаос, но не верящий в Бога. В этом причина его гибели. Хома – человек в мире. Он одинок, заброшен и оставлен. У него нет ни дома, ни родных, ни близких. Он сирота и странник. Нет в мире места, где он был бы дома. Хома не знает и не ищет Бога. Бездомность и оставленность – его сущность. Он окружен злом. Все его попытки бегства не удались. Потому как бежать в сущности ему некуда. Безверие порождает чувство собственной конечности и потому одиночества. Человек, не верящий в Бога, перед лицом своего конца оказывается одинок. Ситуация одиночества заострена Гоголем до предела: пустая церковь, заперта снаружи, философ в ней один. Одиночество – понятие метафизическое. Смысл его в том, что человек достигает близости к существу всех вещей. Гибнет философ не потому, что не имеет устойчивых нравственных и религиозных понятий, а потому, что жажду спасения в нем пересилила другая жажда – жажда познания. Жажда познать мировую тайну поглотила Хому, и он не думал о спасении. У философа Хомы Брута нет Бога, есть одно дерзновение – в этом его величие и в этом причина гибели. Цена познания – смерть. Цена дерзновения – смерть. Хома получил заслуженное – постиг и погиб. И впервые подлинно подтвердил свое звание философа. В этом стремлении навстречу року и слиянии с темной стихией Вием – высший героизм Хомы Брута.
