МБОУ «Мало – Шелемишевская СОШ» филиал «Шелемишевская
ООШ» Скопинского района Рязанской области
[pic]
Эссе
на тему « У тех людей лица хороши, кто в ладах с совестью своей».
(А.И. Солженицын)
Выполнила ученица 8 класса
Балашова Дарья.
2016год
Когда я читаю высказывание А.И. Солженицына «У тех людей лица хороши, кто в ладах с совестью своей», сразу на ум приходит образ праведницы Матрёны из рассказа писателя «Матрёнин двор». Но я хочу остановиться на другом произведении Солженицына – «Один день Ивана Денисовича». На мой взгляд, сохранить своё лицо в нечеловеческих условиях дорогого стоит.
В 1959 году произошло поистине историческое событие: за несколько недель Солженицын написал повесть « Один день Ивана Денисовича». Замысел повести возник в 1950 году в лагере: «Просто был тяжелый лагерный день, и я подумал, как нужно бы описать весь лагерный мир – одним днем. Достаточно в одном дне все собрать, как по осколочкам, достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра и до вечера». Это была попытка «что-нибудь такое написать, чего пусть нельзя будет печатать – но хоть показать людям можно! Хоть не прятать!» То, что повесть все-таки увидела свет, похоже на чудо: рукопись удалось через голову редколлегии передать главному редактору журнала «Новый мир» А. Т. Твардовскому. Тот перечел ее за ночь дважды и тотчас начал борьбу за издание. Он написал письмо Н.С.Хрущеву в поддержку этой повести, Хрущев дал «добро» на ее печатание. И повесть была опубликована в №11 за 1962 год и произвела впечатление взрыва. Абсолютная, бескомпромиссная правдивость повести произвела потрясающее впечатление на читателей того времени. Высокую оценку получил и уровень литературного дарования автора. Солженицын был принят в Союз писателей СССР. К нему пришла слава и всемирная известность.
«Один день Ивана Денисовича» потряс читателей знанием о запретном — лагерной жизни при Сталине. Впервые открылся один из бесчисленных островков «Архипелага ГУЛАГ». За ним стояло само государство, беспощадная тоталитарная система, подавляющая человека. Повесть посвящена сопротивлению живого — неживому, человека — лагерю. Солженицынский каторжный лагерь — это бездарная, опасная, жестокая машина, перемалывающая всех, кто в нее попадает. Лагерь создан ради убийства, нацелен на истребление в человеке главного — мыслей, совести, памяти.
Герой повести — Иван Денисович Шухов — один из многих, попавших в сталинскую мясорубку, ставших безликими «номерами». В 1941 году он, простой
человек, крестьянин, честно воевавший, оказался в окружении, потом в плену. Бежав из плена, Иван Денисович попадает в советскую контрразведку. Единственный шанс остаться в живых — это подписать признание в том, что он шпион. Абсурдность происходящего подчеркивается тем, что даже следователь не может придумать, какое же задание было дано «шпиону». Так и написали, просто «задание». «В контрразведке били Шухова много. И расчет был у Шухова простой: не подпишешь — бушлат деревянный, подпишешь — хоть поживешь еще малость. Подписал». И Шухов оказывается в советском лагере. Солженицын говорил, что образ Ивана Денисовича сложился из солдата Шухова, воевавшего с ним в советско-германскую войну (и никогда не сидевшего), общего опыта пленников и личного опыта в Особом лагере. Остальные лица — все из лагерной жизни, с их подлинными биографиями. Иван Денисович из породы «природных», «естественных» людей. Такие люди ценят, прежде всего, непосредственную жизнь, существование как процесс. Кажется, все в Шухове сосредоточено на одном — только бы выжить. Но как выжить и остаться при этом человеком? Ивану Денисовичу это удается. Он не поддался процессу расчеловечивания, устоял, сохранил нравственную основу. Шухов живет в согласии с собой, он далек от самоанализа, от мучительных размышлений, от вопросов: за что? почему? Этой цельностью сознания во многом объясняется его жизнестойкость, приспособляемость к нечеловеческим условиям. «Природность» Ивана Денисовича связана с высокой нравственностью героя. Шухову доверяют, потому что знают, что он честен, порядочен, по совести живет. Приспособляемость Шухова не имеет ничего общего с приспособленчеством, униженностью, потерей человеческого достоинства. Шухов помнит слова своего первого бригадира, старого лагерного волка Куземина: «В лагере вот кто погибает: кто миски лижет, кто на санчасть надеется да кто к куму ходит стучать». Шухов и в лагере работает добросовестно, как на воле, у себя в колхозе. Для него в этой работе — достоинство и радость мастера, владеющего своим делом. Работая, он ощущает прилив энергии и сил. В нем есть практичная крестьянская бережливость: с трогательной заботой припрятывает он мастерок. Труд — это жизнь для Шухова. Не развратила его советская власть, не смогла заставить халтурить, отлынивать. Уклад крестьянской жизни, ее вековые законы оказались сильнее. Здравый смысл
и трезвый взгляд на жизнь помогают ему выстоять. Шухов никого не обижал, помогал другим, выручал. Хлеб носил в чистой тряпочке, зарабатывал честным трудом. Принципы жизни героя в лагере: «почти счастливый» день не принес особых неприятностей, в этом уже счастье. Счастье как отсутствие несчастья в условиях, которые ты изменить не можешь. В карцер не посадили, на шмоне не попался, табачку купил, не заболел — чего же еще? Если такой день счастливый, то какие тогда несчастливые?
В изображении обыденности происходящего, привычки к бесчеловечным условиям заключается обвинительная сила произведения Солженицына. Из тех, кто, как писал Солженицын, «принимают на себя удар» — Сенька Клевшин, латыш Кильдигис, кавторанг Буйновский, помощник бригадира Павло и бригадир Тюрин. Они не роняют себя и слов зря не роняют, как и Иван Денисович. Бригадир Тюрин — для всех «отец». Оттого как «процентовку» закрыл, зависит жизнь бригады. Тюрин и сам жить умеет, и за других думает. «Непрактичный» Буйновский пытается бороться за свои права и получает «десять суток строгого». Шухов не одобряет поступка Буйновского: «Кряхти, да гнись. А упрешься — переломишься». Солженицын выделяет еще одного героя, не названного по имени — «высокого молчаливого старика». Сидел он по тюрьмам и лагерям несчетное количество лет, и ни одна амнистия его не коснулась. Но себя не потерял. «Лицо его вымотано было, но не до слабости фитиля-инвалида, а до камня тесаного, темного. И по рукам, большим, в трещинах и черноте, видать было, что немного выпало ему за все годы отсиживаться придурком».
Человек воюет с лагерем, ибо тот отнимает свободу жить для себя, быть собою. Вопреки унизительной системе номеров, люди упорно называют друг друга по именам, отчествам, фамилиям. Перед нами лица, а не винтики и не лагерная пыль, в которую хотела бы превратить система людей. Не считая сна, лагерник живет для себя только утром — 10 минут за завтраком, да за обедом — 5 минут, да за ужином — 5 минут. Такова реальность. Поэтому Шухов даже ест «медленно, вдумчиво». В этом тоже освобождение.
Главное в повести — спор о духовных ценностях. Алешка-баптист говорит, что молиться нужно «не о том, чтобы посылку прислали или чтоб лишняя порция баланды. Молиться надо о духовном, чтоб Господь с нашего сердца накипь злую
снимал…»
Финал повести парадоксален для восприятия: «Засыпал Иван Денисович вполне удовлетворенный… Прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый».
Мои размышления на эту тему натолкнули меня на банально простой вывод. Оказывается, сохранить человеческий облик можно в любых условиях, даже от тебя не зависящих. Главное – жить «в ладах с совестью своей»!
