Библиотечное мероприятие
"Судьба детей в годы войны"
по книгам А.И.Приставкина
Цели мероприятия: познакомить детей с жизнью и творчеством писателя; вникнуть в исторические события 40-50 годов; рассмотреть роль государства в судьбе целого народа и отдельной личности; вызвать эмоциональный отклик у учащихся при чтений отрывков из рассказов и повестей А.И.Приставкина.
Оборудование: презентация, буктрейлер «Дети и война», отрывки из фильма «Ночевала тучка золотая», книжная выставка.
Ход мероприятия
Вступительное слово библиотекаря:
Война… Страшное слово, страшные события, страшные последствия. Горечь и жестокость, кровь и ненависть приносят войны на землю. Калечат судьбы, убивают невинных, приносят горе. А кто же ведет войны? Кто заинтересован в кровопролитии? Кого мы можем обвинить в этом преступлении?
А это люди! Такие же, как мы. Молодые, пожилые, красивые, любимые, любящие. Люди приносят на свою же землю несчастья и кровь. Берут грех на душу.
Но ведь и страдают люди! Такие же, как мы. И среди них те, кто только входит в эту жизнь, кто начинает понимать этот мир, кто добр и чист душой, кого нельзя обвинить ни в каких грехах и преступлениях. Это дети! Их вина только в том, что родились они в это жестокое время и на данной территории. Они невинны, но несут самый тяжелый крест в годы войны. Один из них, маленький и несчастный, детдомовец Толя, у которого были отец и мать, была семья, но война забрала близких, оставив одиночество и безнадежность маленькому ребёнку. Он не был на поле боя, не был на оккупированной территории, он был в тылу, но то, что пережила эта маленькая душа, что осталось в сердце у этого человека, уже взрослым, он попытался рассказать нам в своих произведениях.
Итак, перед нами дитя военных лет, современный писатель, общественный деятель Анатолий Приставкин. В этом году мы отмечаем 85-летие со дня рождения этого писателя.
Сообщение о жизни и творчестве А. Приставкина
1 ведущий: Анатолий Игнатьевич появился на свет семнадцатого октября 1931 года в подмосковном городе Люберцы.
Родился в рабочей семье. Во время войны он остался сиротой. Его мать умерла от туберкулеза, а отец был убит на фронте. Воспитывался мальчик в детском доме.
2 ведущий: Анатолий Приставкин писал: «В самой середине войны тыл представлял собой фантастическую картину: военные и беженцы, спекулянты и инвалиды, женщины и подростки, выстоявшие по нескольку смен у станков, беспризорные и жулики…Мы были детьми войны и в этой пёстрой среде чувствовали себя как мальки в воде. Мы всё умели, всё понимали и, в общем-то, ничего не боялись, особенно, когда нас было много».
3 ведущий: Работать Анатолию Приставкину пришлось начать очень рано – в двенадцать лет. В четырнадцать - он очутился на Кавказе. На консервном заводе мальчику пришлось мыть банки. В пятнадцать – на авиационном заводе он уже трудился в радиолаборатории . И это место стало для него почти родным, стало почти домом… Всё это время главную надежду на то, что, когда-нибудь жизнь станет лучше, давали Анатолию книги.
1 ведущий: Куда бы не забрасывала судьба будущего писателя, нигде он не расставался с книгой. Постепенно и сам стал пробовать свои силы в творчестве. После службы в армии Приставкин поступил в Литературный институт им. А. М. Горького, где занимался в семинаре Льва Ошанина.
Библиотекарь: К писательскому ремеслу Приставкина подтолкнул случай… Детей почти месяц везли в вагонах товарного поезда. В Челябинске, куда их привезли, на станции находилась столовая, которую осаждали беженцы, и ребята не могли пробиться через эту толпу взрослых. Тогда их воспитатель Николай Петрович стал кричать людям, чтобы они пропустили детей. И произошло чудо: они прошли сквозь толпу по освободившемуся пространству, как по коридору, - дети не видели лиц, просто чувствовали, что защищены, что никто их не раздавит. Эта тема легла в основу рассказа «Человеческий коридор». Впоследствии этот символ «человеческого коридора» сопутствовал писателя на протяжении всей жизни, и он не переставал идти по нему, ощущая поддержку людей, готовых вывести его в будущее. Со временем стали проситься на бумагу несколько коротких историй о том, что писателю пришлось испытать в годы войны. Как строиться композиция рассказа Приставкин в то время имел весьма неясные представления, поэтому стал излагать обрывки воспоминаний в освоенной манере – получилось нечто вроде стихов в прозе. Вышло очень удачно, в основе многих фрагментов лежали не законченные сюжеты, а лишь яркие впечатления, врезавшиеся в память деталь, небольшой эпизод – такая безыскусность придала текстам особый дух подлинности.
Послушайте рассказ Анатолия Приставкина «Портрет отца» (читает чтец)
1 ведущий: Так в 1959 году вышел в свет его сборник рассказов под названием «Трудное детство».
2 ведущий: Из воспоминаний А.Приставкина: «Эти рассказы были написаны быстро, до легкомыслия быстро. После них я не возвращался к этой теме лет десять. Она становилась для меня всё труднее и труднее. Воспоминания тяжелы, а написать – это второй раз пережить».
3 ведущий: Послушайте ещё один рассказ из сборника «Трудное детство», не оставляющий равнодушным никого – рассказ «Фотографии» (читает чтец)
Библиотекарь: Прошло более полувека, но рассказ не утратил своего значения. Лучшего образа детства времен войны трудно найти. Говорят, что рассказ печальный. Есть ли в нём хоть какая-то нотка радости? Почему так важно было детям рассматривать фотографии, что для них они значили?
Трижды мальчик получает известия, написанные на листках, но ни разу не сказано, что именно содержалось в этих листах, хотя сказано, что встречи брата с сестрой участились.
Как объяснить, что по мере сообщений, присланных на листах бумаги, последовательно исчезали из конверта фотографии матери, отца и тети?
Почему при рассматривании фотографий раз от разу менялась характеристика тёти: сначала она «неплохая», позже – «хорошая», а когда дети совсем осиротили, стала «удивительная» и «замечательная». почему она не взяла детей из детского дома что могло содержаться в этом письме. Этот рассказ рассчитан на творчество читателя на его догадку. Слов в нем мало а для размышлений о драматизме жизни детей в военное время – огромный простор.
Послушайте ещё один рассказ о своем военном детстве, о маленькой сестрёнке, отправленной в детдом. Он называется «Золотая рыбка»
1 ведущий: В 1959 году, после окончания института, Приставкин отправился строить Братскую ГЭС. Позже он работал корреспондентом в «Литературной газете». В 1961 году Анатолий Приставкин стал членом Союза писателей. «Костры в тайге», «Страна Лэпия», «Записки моего современника» - все эти книги, вышедшие из-под пера автора, посвящены Тайге. В те времена Анатолия Приставкина назвали «летописцем современности», а за повесть «Ангара-река» присвоили премию Союза писателей.
2 ведущий: В 1970-е годы писатель напечатал военный рассказ «Солдат и мальчик». В этой повести он показывает другую сторону войны, ту, о которой фронтовики либо не знали, либо просто не хотели говорить. Это беспризорщина и была она в годы военные и послевоенные явлением массовым. В одном только Подмосковье насчитывалось двести детских домов.
Библиотекарь: "Ваську в детдоме и на улице звали Сморчком. Откуда пришло такое прозвище, он и сам не знал. Но откликался, когда его звали. А почему бы не откликаться! У всех были какие-нибудь клички: Жаба, Король, Дыра, Обгрызок... Ну а он Сморчок".
Идет война, в ближайшем подмосковье открыто много детских домов, куда со всей страны свозят беспризорных детей. Через город идут эшелоны с войсками на фронт. В одном из них, вместе с другими бойцами, едет солдат Андрей. Он родом из этого города. Поезд Андрея на несколько суток задерживается в его городе. Командир отпускает солдата на побывку, на сутки. Череда событий и поступков приводит Ваську и Андрея друг к другу. Васька в бедеуже давно, Андрей попадает в беду только что, на глазах у читателя.Правду говорят: "Не было бы счастья, да несчастье помогло". А как бы иначе встретились мальчик и солдат?
Голос сверстника
Уже два дня не устаю всем советовать: "Если не читали - прочтите обязательно"! Пока не дочитаете, не сможете отложить в сторонку. Потому что не сможете оставить без внимания двух очень хороших людей, попавших в беду. Детдомовца Ваську и солдата Андрея.
Я узнала о писателе А.Приставкине, о котором до сегодняшнего дня ничего не знала. Я представила, как сложно жить сиротой, что значит для писателя близкий человек. Это дорогого стоит.
Удивительные отношения связывали людей между собой. Два маленьких человека пережили страшную трагедию – потеряли своих близких, пережили предательство родного человека, но сохранили в своих душах любовь и привязанность друг к другу.
Я сегодня очень многое понял. Дорожить надо близкими людьми, каждым прожитым днем, доверием, любовью.
1 ведущий: Но настоящий успех пришел к нему после выхода повести «Ночевала тучка золотая», работу над которой писатель начал еще в начале восьмидесятых. Эта, исполненная трагизма и обнаженной правды, книга рассказала миру о том, что довелось пережить самому в детстве, о том, что обожгло его сердце. Воистину, мир не имеет права на существование, если в нем убивают детей.
2 ведущий: Действие повести А.Приставкина «Ночевала тучка золотая» начинается как раз в 1944 году. Страна измучена войной. Сирот, собранных по разным детским домам Подмосковья, везут на Кавказ для заселения чеченского края. Среди них одиннадцатилетние Кузьмины Колька и Сашка. По словам взрослых там, на Кавказе, они смогу оправиться от постоянно преследующего их голода, но даже там им пришлось ответить за чьи-то чужие грехи. При чем же здесь они, бедные Кузьмёныши? Им-то почему надо бежать по зарослям кукурузы, слыша за собой топот лошадиных копыт, треск, шум погони, ожидая каждую секунду смерти? И она пришла для одного из них. Эти пронзительные сцены надолго врезаются в память. (отрывок из книги)
1 ведущий: Оставшийся в живых брат, уже ничего не боясь - "все худшее, что могло с ним случиться, он знал, уже случилось",- везет близнеца сквозь ночь и разговаривает с ним, заботливо укладывая его в железный ящик, обложив мешками, чтобы не было холодно. И вот она, слезинка замученного ребенка, подчеркивает необратимость зла, которое порождено античеловеческим делом. (отрывок из фильма «Монолог Кольки»)
2 ведущий Погруженный в беспамятство, Колька возвращается к жизни благодаря самоотверженной заботе своего сверстника чеченца Алхузура. Двое сирот - жертвы одних и тех же обстоятельств - противостоят миру взрослых с его бесчеловечной враждой. Для живого Кольки брат воскресает в облике чеченца Алхузура. (отрывок из фильма)
Библиотекарь: Создавалась повесть для себя, так как самый прозорливый сочинитель тех лет не поверил бы, что такая работа сможет увидеть свет. В своем произведении автор попытался откровенно сказать о том, что пережил сам и что больно обожгло его нервы. Автор первым показал, как происходила насильственная депортация целого народа, – будучи свидетелем тех трагических событий, он сумел создать мудрое и доброе произведение. Анатолий Игнатьевич рассказал о том, что чувствовал сам, когда его послали на Кавказ, известный мальчишке лишь по рисунку на коробке папирос «Казбек» – горец на коне, в бурке и снежные вершины за его мощными плечами. Война против целого народа, увиденная глазами ребенка, который не понимает ни смысла, ни цели происходящего. Золотая тучка – это душа ребенка, чистая и незащищенная. Не разобьется ли эта тучка о горные вершины? Но нет, она не разбилась! Главное достоинство повести в том, что именно детское сознание и поступки детдомовского ребёнка, над которым измывалась целая когорта всякого рода воспитателей, оказываются чище, благороднее и мудрее сознания и поступков тысяч взрослых людей, ослеплённых яростью и безжалостно уничтожающих друг друга
Голос сверстника
Одно из самых знаковых произведений о Великой Отечественной войне для школьников О беспризорных детях Войны и искореженных войной детских судьбах.
О детях, даже не мечтавших о хлебных крошках. Но грезивших хотя бы «вдохнуть, не грудью, а животом опьяняющий, дурманящий хлебный запах.. И всё. Всё!»
Эта повесть о правде. О детской боли, о печали юной души. От таких книг замирает сердце. А под конец - щемящая пустота. И лишь в горле комок.
Прочитав эту книгу Вы обязательно заплачете.. и не забудете её никогда. И пусть. Ведь "слёзы не оставляют пятен"..
1 ведущий: В 1988 году повесть «Ночевала тучка золотая» была отмечена Государственной премией СССР. Повесть получила и мировое признание — в течение нескольких лет после выхода она была переведена более чем на 30 языков.
2 ведущий: В 1989 году появилась повесть «Кукушата». В ней А.Приставкин рассказал о детдомовских детях, которые волей судьбы стали «врагами народа». Это дети репрессированных родителей, и поэтому живут они не просто в детдоме, а в спец режимном детдоме, где условия для жизни мало чем отличаются от жизни лагерной. Им сменили фамилии – все они стали Кукушкиными, «кукушкины дети» – случайно появившиеся на свет. Волею судьбы они становятся преступниками, но эти дети с искалеченными судьбами вызывают бурю смешанных чувств жалости и сострадания, горести и любви у каждого, кто откроет эту книгу.
Библиотекарь: По моему мнению, повесть Анатолия Приставкина "Кукушата", ничуть не уступает наиболее известному его произведению "Ночевала тучка золотая". Книга непростая, тяжелая, но читать обязательно нужно и помнить…о детях «врагов» народа, которые якобы за «….отцолв не отвечают», хотя и живут в колонии, овсеобщем животном страхе, когда брат писал донос на брата, и родные отказывались от родных. И не важно, что сами дети ничего из своей другой жизни не помнят, родителей своих не знают. Им вообще кажется, что и не было у них никогда никаких родителей. А "врагов народа" они ненавидят наравне с другими советскими гражданами. Их заставляли отрекаться от "врагов народа", и они отрекались. Отрекались шутя и смеясь. Им давали команду стрелять по портретам "врагов народа", и они стреляли, да ещё и камнями закидывали. И никто из них даже подумать не мог, что "враги народа" - их родители. Трудная, тяжёлая повесть, а читается очень быстро, потому что написана легким, доступным языком. История рассказывается от лица одного из "кукушат", поэтому не удивительно, что она содержит много жаргона.
Голос сверстника
Я прочитала повесть два раза. Она многогранна, многослойна. Такие книги не забываются. Я думаю и думаю о прочитанном несколько дней. Книга не отпускает. И очень хочется обсудить её подробно, буквально каждую страницу. Вот такие книги надо читать нам. Нам и нашим детям. Пусть трудятся наши души, пусть болят сердца. Может через эту боль мы станем немного лучше, чище и добрее?
3 ведущий: За повесть «Кукушата» в 1992 году писатель получил общегерманскую национальную премию по детской литературе.
1 ведущий: В 1990 году вышел роман «Рязанка», в котором автор показал беспросветную, полуголодную жизнь простого человека, представляющую собой цепь унижений и безрадостной борьбы за существование. Название романа, состоящего из новелл, дано по имени железной дороги из детства писателя. Отец Анатолия становится одним из главных героев романа.
2 ведущий: Роман «Рязанка» закрепляет за Приставкиным образ народного заступника. С 1992 года Анатолий Приставкин — Председатель Комиссии по помилованиям при президенте РФ, а с декабря 2001 года — советник президента РФ по вопросам помилования. Анатолию Приставкину удалось смягчить приговор 57-ми тысячам заключенных, а почти 13-ти тысячам смертная казнь была заменена пожизненным заключением.
1 ведущий: Приставкин издал более 25 книг, его романы и повести переведены на многие языки мира. В 2005 году были опубликованы повести «Судный день», «Первый день – последний день творенья» и «Вагончик мой дальний». В 2008 году, незадолго до смерти, Приставкин дописал роман «Король Монпасье Мармелажка Первый».
2 ведущий: Его повести и романы – это память детского, изломанного, но не растоптанного войной сиротского сердца. Каждая его книга наполнена болью и ответственностью за судьбу своей земли, за каждого её гражданина, пусть маленького, но человека, имеющего право на своё имя, фамилию и Родину.
3 ведущий: Анатолий Приставкин скончался 11 июля 2008 года в Москве после тяжелой болезни. Похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.
Приложение:
А.Приставкин отрывок из рассказа «Солдат и мальчик»
Ваську в детдоме и на улице звали Сморчком. Откуда пришло такое прозвище, он и сам не знал. Но откликался, когда его звали. А почему бы не откликаться! У всех были какие-нибудь клички: Жаба, Король, Дыра, Обгрызок... Ну а он Сморчок. Повариха однажды сказала ему, что сморчок - гриб такой весенний, после зимы вылезает на теплых полянах, серый и кривой. И хоть виду в нем никакого нет, да и вкус не настоящий, все-таки он гриб, а не поганка. Его едят, а нынче-то, в войну, чего не едят... А он, сморчок, хоть уродец, прет из земли этой весной кучей, как детдомовская шпана на поляне... Так ли объясняла повариха, а может, и нет, Васька не запоминал. Запомнил другое, что она разрешила ему собрать картофельные очистки и поскребыш из мусорного ведра. И пока она рассказывала ему сказки о грибах, Васька живо, будто фокусник, слепил из очисток комок, сунул в духовку и через пару минут ел его обжигаясь, слезы текли из глаз. Знал, что у дверей дежурят шакалы. В детдоме шакалами зовут тех, кто вечно торчит у дверей кухни, просит, ноет, ждет кусочка. Увидят съедобное, изо рта вырвут. Васька это помнил и, пока не выгнала повариха, быстро, быстро, стоя в дверях, сжевал все и проглотил.
По сухой тропинке, которую, как змеи, перевивали толстые корни деревьев, Васька углубился в сосняк. Хотел было остановиться, вдруг увидел человека, сидящего на земле. Васька прошел мимо и оглянулся. Человек сказал негромко:
- Эй, пацан!
Васька удивился:
- Меня?
Разглядел, что у сидящего шинель внакидку, а сапоги снял, они стоят в стороне, как сами по себе на параде: пятки вместе, носки врозь. Тут же портянки валяются.
- Тебя, тебя, - сказал солдат. - Поди сюда! Васька сделал шаг и остановился. Лицо у солдата было серое, стертое. Усталое, а может, больное. Тут Васька понял, что солдат из госпиталя, наверное, пошел гулять, да заблудился. Рана заболела...
- Ну? Подойди! - сказал солдат, не повышая голоса. - Ты что, местный? Тут и живешь?
- А где мне еще жить? - спросил Васька. - Вон, в детдоме живу.
Он поднял голову, вздохнул. Не глядя на Ваську, сказал ровно:
- Понимаешь, украли... Оружие вот... Да, да... Оружие украли.
- Какое... оружие? - повторил Васька и вдруг обмер, осекся. А живот у него заныл. Он и сам не понял, чего испугался. Но живот заныл, а ноги стали как чужие. Солдат не видел Васькиных превращений, потому что не видел и самого Ваську. Глаза, обращенные в глубину леса, ничего не выражали. Как-то равнодушно произнес;
- Какое? Обыкновенное. Винтовку, значит.. Пока спал, ее украли. Да все украли, вещмешок, вещи. Документы из кармана .. И оружие тоже.. - Это слово "оружие" он произнес отдельно и хотя так же ровно, но с невыносимой тоской. Солдат не Ваське говорил, а себе будто говорил. Замолчал, глядя на ноги свои белые, белее портянок.
Васька сейчас мог уйти, солдат не заметил бы этого. А он стоял перед солдатом как дурной, как оглушенный все равно. Никак не мог сдвинуться с места. И заговорил он помимо своей воли, не соображая, что и зачем говорит:
- Откуда мне знать, кто украл .. Ничего я не слышал вовсе. Если бы я знал, конечно, я бы сказал, но я ничего, ей-богу...
Выходило нескладно, неловко... Ой-ой-ой как все глупо выходило. Васька, не терявшийся ни при каких условиях, мямлил и мялся и выдавал себя с головой. Если бы солдат хоть раз взглянул на Ваську, если бы прислушался к его голосу да просто бы пораскинул мозгами, он понял бы все сразу.
Солдат не разобрался и не почувствовал ничего. Он поднял пустые глаза на мальчика и увидел рваные, подвязанные веревочками галоши вместо ботинок, штанишки неведомого цвета, залатанные на коленях, но опять с дырками, странный пиджачок без пуговиц, короткий, с короткими рукавами. Узкое лицо мышонка с каким-то странным, почти звериным испугом и глаза... Непонятные были у мальчика глаза: детские и недетские одновременно.
Тут солдат впервые подумал, что он напугал мальчишку. Видом своим или вопросом, действительно странным вопросом, если послушать со стороны. Ишь вытаращился весь, дикий, того и гляди шмыгнет в кусты. Солдат попытался улыбнуться и сам понял, что неудачно у него это вышло.
- Ты не бойся, я ведь вообще спрашиваю. Я всех спрашиваю. Хожу тут и спрашиваю. Всех спрашиваю, понимаешь?
И солдат вдруг бестолково и быстро заговорил, что он не тронет того, кто взял оружие и взял документы. И ничего не сделает он этому человеку, пусть только вернет... Винтовку вернет. Солдат подвинул к себе сапоги и добавил, что он сапоги еще отдаст... Часы отдаст...
- Не знаю я! - громко, с отчаянием воскликнул Васька. - Чего вы ко мне пристали! - И повторил бессмысленно просящим голосом: - Я ничего не видел! Может, кто-нибудь другой знает, а я не знаю, дяденька...
Так произносил Васька и понимал, что чепуху произносит. Он был явно не в ладах с собой, с языком своим. Сам себя разоблачал и еще больше пугался от мысли, что солдат решит его обыскать.
- А кто может знать? - спросил солдат и чему-то удивился. Он и не Ваську спросил, а себя спросил. А удивился тому, что еще спрашивает, что еще что-то хочет узнать, когда и узнавать нечего. Никто не скажет. Как в лесу все равно.
- Я вообще сказал... Подумал, что, может, кто знает... - проворачивал с трудом, как жилы через мясорубку, Васькин язык, в то время как сам Васька прощался с собой. Он не мог знать, что солдат тоже прощается с собой. Или уже простился? Он еще смотрел на Ваську, но безнадежность, бессмысленность появились в его глазах. Так бывает, когда все равно.
- Я пойду, - сказал он обреченно. Будто попросил солдата отпустить его. Тот не услышал.
- Я пойду, дяденька...
Какой-то всхлип у Васьки получился, а не голос.
- Иди, иди, - сказал машинально тот и сочувственно посмотрел вдруг на Ваську. Глаза у солдата подобрели, какая-то легкость появилась в них. Он поднялся сразу, без рук, подошел сам к Ваське. Почти весело подошел, так что Ваське стало страшно.
- Иди, чего ты, - промолвил доверчиво солдат и провел рукой по Васькиным запаршивевшим волосам. От такого прикосновения по спине ток прошел. Что-то в груди у Васьки задрожало и оборвалось. Как перед ударом в затылок. А по коже все лихорадка, дрожь волнами переливалась. Слишком ласково разговаривал солдат, чтобы это было по правде. Так обращались к Ваське, когда хотели бить. А били Ваську за воровство, как тесто взбивали кулаками, сильно и неторопливо, через кости, через их хруст, до нутра Васькиного добирались, и тогда наступала мертвая темнота, идущая как спасение.
Васька стоял под рукой солдата, обреченно стоял, может, он уже умер или все в нем умерло в ожидании, когда шибанут его по темечку и отобьют мгновенно память. Посыплется все и опадет. Васька и не боялся темноты, но боялся ожидания удара, а потом боялся бреда. Когда ожил, но ничего не понимаешь вокруг, а только лежишь и плачешь, а почему лежишь и почему плачешь, не в силах уразуметь. За голову держишься, а она чужая головка, не своя... А ты руками обхватил ее, чужую. И хоть глаза открыты и ты видишь, что люди вокруг, а ты у них под ногами валяешься, корчишься и все плачешь, плачешь. Не так плачешь, чтобы разжалобить, а для себя плачешь, о своей жизни...
Солдат все гладил Ваську, а потом легонько толкнул:
- Ну, иди, иди!
Васька тихо пошел прочь, костылял, будто не на ногах, а на палках. Не веря, что уходит, подвигался как во сне, дальше и дальше от несчастья своего. Медленно просвет выходил, и Васька спиной знал, что медленно, но уже рождалась в Васькиных шагах надежда. И вдруг солдат крикнул вдогонку. Васька аж присел и в штаны брызнул с испугу. Он ничего и не понял, что ему кричит солдат.
А.Приставкин
«ФОТОГРАФИИ»
Мы жили далеко от дома, я и моя сестренка, которой было пять лет.
Чтобы она не забывала родных, раз в месяц я приводил сестренку в нашу холодную спальню, сажал на кровать и давал конвертик с фотографиями.
- Смотри, Люда, вот наша мама, она дома. Она сильно болеет.
- Болеет… - повторяла девочка.
- А это наш папа. Он на фронте фашистов бьет.
- Бьет…
- Вот это тетя. У нас неплохая тетя.
- А здесь?
- Здесь мы с тобой. Вот это Людочка, а это я.
И сестренка хлопала в крошечные синеватые ладошки и повторяла:
“Людочка и я, Людочка и я”.
Из дому пришло письмо. Чужой рукой было написано о нашей маме, и мне захотелось бежать из детдома куда-нибудь. Но рядом была моя сестренка. И следующий вечер мы сидели, прижавшись друг к другу, и смотрели фотографии.
- Вот наш папа, он на фронте, и тетя, и маленькая Людочка…
- А мама?
- Мама? Где мама? Наверное, затерялась. Но я потом найду. Зато смотри, какая у нас тетя.
Шли дни, месяцы. В морозный день, когда подушки, которыми затыкали окна, покрывались пышным инеем, почтальонша принесла маленький листок. Я держал его в руках, и у меня мерзли кончики пальцев. И что-то коченело в животе. Два дня я не приходил к сестренке. А потом мы
сидели рядом, смотрели фотографии.
- Вот наша тетя. Посмотри, какая у нас удивительная тетя. А здесь Людочка и я.
- А где папа?
- Папа? Сейчас посмотрим.
- Затерялся, да?
- Ага, затерялся.
И сестренка переспросила, подымая чистые испуганные глаза:
- Насовсем затерялся?
Шли месяцы, годы. И вдруг нам сказали, что детей возвращают в Москву к родителям. Нас обошли с тетрадкой и спросили, к кому мы собираемся ехать, кто у нас есть из родственников.
А потом меня вызвала завуч и сказала, глядя в бумаги:
- Мальчик, здесь на некоторое время остается часть наших воспитанников, мы оставляем и тебя с сестренкой. Мы написали вашей тете, спрашивали, может ли она вас принять, она, к сожалению… Мне зачитали ответ.
В детдоме хлопали двери, сдвигались в кучу топчаны, скручивали матрацы. Ребята готовились в Москву. Мы сидели с сестренкой и никуда не собирались. Мы разглядывали фотографии.
- Вот Людочка. А вот и я.
- А еще?
- Еще? Смотри, и здесь Людочка. И здесь. И меня много. Ведь нас очень много, правда?
А. Приставкин «Ночевала тучка золотая»
Колька наклонился над черной дырой, в дальнем конце которой маслянисто поблескивала вода. Взял ведерко, но вдруг увидел, что ведерко вымазано в чем-то густом, жирно-красном... И отпрянул.
И тут он увидел Сашку.
Сердце радостно дрогнуло у Кольки: стоит в самом конце улицы Сашка, прислонясь к забору, и что-то пристально разглядывает. На ворон, что крутятся рядом, загляделся, что ли? Колька свистнул в два пальца. Если бы кто-то мог знать привычки братьев, он и по свисту бы их различил. Колька свистел только в два пальца, а выходило у него переливчато, замысловато. Сашка же свистел в две руки, в четыре пальца, сильно, сильней Кольки, аж в ушах звенело, но как бы на одной ноте.
Теперь Колька свистнул и усмехнулся: "Во-о, Сашка уж и свиста не слышит, оглох! Стоит, как статуй!"Колька побежал по улице, прямо к Сашке, а сам подумал, что хорошо бы потихоньку, пока Сашка ловит ворон, это с ним и прежде бывало, зайти со стороны забора да и гаркнуть во весь голос:
"Сдавайся, руки вверх - я чечен!" Но на подходе стал замедляться сам собой шаг: уж очень странным показался вблизи Сашка, а что в нем было такого странного, Колька сразу понять не мог.
То ли он ростом выше стал, то ли стоял неудобно, да и вся его долгая неподвижность начинала казаться подозрительной. Колька сделал еще несколько неуверенных шагов и остановился.
Ему вдруг стало холодно и больно, не хватило дыхания. Все оцепенело в нем, до самых кончиков рук и ног. Он даже не смог стоять, а опустился на траву, не сводя с Сашки расширенных от ужаса глаз.
Сашка не стоял, он висел, нацепленный под мышками на острия забора, а из живота у него выпирал пучок желтой кукурузы с развевающимися на ветру метелками.
Один початок, его половинка, был засунут в рот и торчал наружу толстым концом, делая выражение лица у Сашки ужасно дурашливым, даже глупым.
Колька продолжал сидеть. Странная отрешенность владела им. Он будто не был самим собой, но все при этом помнил и видел. Он видел, например, как стая ворон стережет его движения, рассевшись на дереве; как рядом купаются в пыли верткие серые воробьи, а из-за забора вдруг выскочила дурная курица, напуганная одичавшей от голода кошкой. Колька попытался подняться. И это удалось. Он пошел, но пошел не к Сашке, а вокруг него, не приближаясь и не отдаляясь.
Теперь, когда он встал напротив, он увидел, что у Сашки нет глаз, их выклевали вороны. Они и щеку правую поклевали, и ухо, но не так сильно.
Ниже живота и ниже кукурузы, которая вместе с травой была набита в живот, по штанишкам свисала черная, в сгустках крови Сашкина требуха, тоже обклеванная воронами.
Наверное, кровь стекала и по ногам, странно приподнятым над землей, она висела комками на подошвах и на грязных Сашкиных пальцах, и вся трава под ногами была сплошь одним загустевшим студнем.
Колька вдруг резко, во всех подробностях увидел: одна из ворон, самая нетерпеливая, а может, самая хищная, спрыгнула на дорогу и стала медленно приближаться к Сашкиному телу. На Кольку она не обращала внимания.
Он схватил горсть песку и швырнул в птицу. Ворона отпрыгнула, но не улетела. Будто понимала, что Колькиных сил недостанет, чтобы по-настоящему ей угрожать. Она сидела на дороге чуть поодаль и выжидала. Этого стерпеть он не мог. Заорал, завыл, закричал и, уже ни о чем не помня, как на самого ненавистного врага, бросился на эту ворону. Он погнался за ней по улице, нагибаясь и швыряя вслед песком. Наверное, он сильно кричал - он кричал на всю деревню, на всю долину; окажись рядом хоть одно живое существо, оно бы бежало в страхе, заслышав этот нечеловеческий крик. Но никого рядом не было. Только хищные вороны в испуге снялись с дерева и улетели прочь.
А он все бежал по улице, все кричал, швыряя песок, и куски дерна, и камни куда придется. Но голос его иссяк, он запнулся и упал в пыль. Сел, отряхивая грязь с головы, вытирая лицо рукавом. И уже не мог понять, чего это он кричал и зачем бежал по деревне аж до самого ее края. Едва передвигаясь, он вернулся к телу брата и сел отдышаться у его ног, рядом с кровью.
Все, что делал он дальше, было вроде бы продуманным, логичным, хотя поступал он так, мало что сознавая, как бы глядя на себя со стороны.
Отдохнув, он приблизился к Сашке, осклизаясь на густой крови и, обхватив его руками, принял на себя. Сашка сразу опустился на землю и будто съежился. Кукуруза выпала у него изо рта, рот остался открытым, Колька зашел с головы, взял брата под мышки и поволок в дом, самый ближний к нему.
Дверь была оторвана. В сенцах горкой лежала кукуруза. Он положил брата на кукурузу, накрыл ватником, который висел тут же на гвозде. Потом он поднял дверь и загородил вход, чтобы хищные птицы не смогли проникнуть в дом.
Проделав все это и немного отдохнув, Колька направился по дороге к колонии, ни от кого не прячась и не оберегаясь.
А. Приставкин «Золотая рыбка»
Когда началась война, моя сестренка была маленькой и жила в детдоме, в котором был аквариум с рыбками.
Рыбок было десять. Этот аквариум привезли из Москвы и поставили в спальне девочек. Рыбки были золотые и очень красивые — розовые прозрачные плавники с голубыми жилками на блестящих лунах и полулуниях.
Девочек тоже было десять. Старшей, Инне, уже исполнилось шестнадцать лет, а самой младшей, Люсеньке, только шесть. Все девочки, кроме маленькой Люсеньки, были очень занятыми девочками.
А если у них и находилось свободное время, они возились с золотыми рыбками. Хлебных крошек, конечно, не было, рыбкам сыпали кусочки казеинового клея, меняли им воду или просто любовались через толстое зеленое стекло. Но никто никогда не вспоминал про маленькую Люсеньку.
Никто не спрашивал, что она кушает. Для этого были воспитатели.
И вдруг золотые рыбки стали исчезать. Их оказалось сперва девять, потом восемь. В углу обнаружились обглоданные головы. Девочки изумленно разглядывали в аквариуме золотые луны и полулуния, но рыбки не могли говорить. Они только шевелили задумчиво радужными плавниками.
И девочки решили поймать вора. Они не спали всю ночь и тихо лежали. Когда в аквариуме заплескалась вода, девочки зажгли свет и бросились на шум
Перед ними стояла маленькая Люсенька. Она прижимала к животу мокрую рыбку.
- Ага, попалась, рыбка! - крикнула громко одна из девочек.
И маленькая Люсенька еще сильней прижала рыбку. Крупные капли воды потекли по голубоватой коже, и все девочки застыли, пораженные странным сходством.
Они впервые видели Люсеньку такую, без одежды. Молча они разглядывали худенькое, без кровинки, тельце. Кожа на руках Люсеньки была розовато-прозрачная, с голубыми жилками.
Когда старшая девочка Инна прибежала к ночной няне и попросила хоть кусочек хлеба, та проворчала:
- Полуночники! Опять, что ли, золотая рыбка пропала?
И Инна ответила:
- Нет, нянечка, не пропала. Теперь не пропадет... Теперь мы уследим.
А.Приставкин «Портрет отца»
Это случилось в войну. В нашей детдомовской библиотеке я случайно наткнулся на маленькую книжку. На обложке ее была фотография человека в меховой шапке, полушубке и с автоматом. Этот человек был очень похож на моего отца. Стащив книжку, я забрался в самый темный угол, оторвал обложку и засунул под рубаху. И долго там носил ее. Только иногда доставал, чтобы посмотреть. Конечно же, это должен быть мой отец. Третий год шла война, а я не получал от него даже писем. Я почти забыл его. И все равно я знал: это мой отец. Я поделился открытием с Вовкой Акимцевым, самым сильным парнем в нашей спальне. Он вырвал портрет из моих рук и решил: 16 — Ерунда! Это не твой отец!
— Нет, мой!
— Пойдем спросим воспитательницу…
Ольга Петровна посмотрела на оторванную обложку и сказала:
— Нельзя портить книги. И вообще я не думаю, чтобы это был твой отец. Зачем его будут печатать в книжке? Ты сам подумай. Он же не писатель?
— Нет. Но это мой отец!
Володька Акимцев не отдал портрет. Он спрятал его и сказал, что я просто хочу похвастать и он не отдаст мне обложку, чтобы я не занимался ерундой.
Но мне нужен был отец. Я перерыл всю библиотеку, отыскивая вторую такую книжку. А книжки не было. И я плакал по ночам.
Однажды Володька подошел ко мне и заявил, усмехаясь:
— Если это твой отец, ты должен за него ничего не жалеть. Не пожалеешь?
— Нет.
— Нож свой отдашь?
— Отдам.
— И компас?
— Отдам.
— А новый костюм поменяешь на старый?..— И протянул измятую обложку.— Бери. Не нужно мне твоего костюма. Может, и вправду...— В глазах у Володьки была зависть и боль. Его родные жили в Новороссийске, занятом фашистами. И у него не было никаких фотографий
