«А зори здесь тихие»
Действующие лица:
Чтец;
Ведущие (1) и (2);
Старшина Васков;
Девушки-зенитчицы: Лиза Бричкина, Соня Гурвич, Галя Четвертак,
Женя Комелькова, Рита Осянина.
Чтец: …Да разве об этом расскажешь –
В какие ты годы жила!
Какая бессмертная тяжесть
На женские плечи легла!..
Ведущий 1: Все, что мы знаем о женщине, лучше всего вмещает слово «милосердие». Женщина дает жизнь, женщина сберегает жизнь. «Женщина» и «жизнь» - два неразделимых понятия. На страшной войне XX века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, но и стреляла из «снайперки», бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку, брала «языка». Женщина убивала. Она убивала врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на ее землю, на ее дом, на ее детей. «Не женская это доля – убивать», скажет одна из героинь Великой Отечественной войны. Четыре мучительных года…
Если когда-нибудь в языки мира войдет русское слово «подвиг», в том будет доля и свершенного в годы войны женщиной, державшей на своих плечах тыл, сохранившей детишек и защищавшей страну вместе с мужчиной. На войне всем тяжело: солдатам и генералам, артиллеристам и летчикам, пехотинцам и снайперам. Тяжело, но ведь все они были мужчинами. Что же приходилось испытывать попавшим на фронт девушкам, женщинам? За годы войны в различных родах войск на фронте служило свыше 800 тысяч женщин. Какие они были девушки, женщины, ушедшие на войну? Как воевали, что пережили?..
Ведущий 2: Об этом рассказывает повесть Бориса Васильева «А зори здесь тихие». Повесть рассказывает о далеких событиях 1942 года. В расположение зенитно-пулеметной батареи, которой командует старшина Васков, забрасывают немецких диверсантов, а у него в подчинении только девушки – зенитчицы. Старшина выделяет пять девушек и, думая, что немцев гораздо меньше, решает уничтожить немецких захватчиков. Задание Васков выполняет, но какой ценой…
А началось все в аккурат так. Шел май 1942 года. На 171-м разъезде немцы прекратили налеты, но кружили в небе ежедневно, и командование на всякий случай держало там два зенитных расчета. Прибывшие зенитчицы оказались девицами шумными и задиристыми. Ночами они азартно лупили из всех восьми стволов своих установок по пролетающим немецким самолетам, а днем разводили свои бесконечные постирушки. Коменданту разъезда было с ними не до спокойствия. Он боялся с ними ляпнуть не то, сделать не так, а уж о том, чтобы войти куда без стука, не могло быть и речи, и, если он забывал когда об этом, сигнальный визг отбрасывал его на прежние позиции.
Строгая старшина Осянина; озорная, любящая жизнь Женька Комелькова; маленькая, неброская, похожая на ребенка, Галя Четвертак; спокойная, рассудительная Лиза Бричкина; утонченная Соня Гурвич – вот они главные героини повести. Давайте заглянем в дом, где живут девушки-зенитчицы и познакомимся с ними.
На сцену маршеруя выходят девчата
Четвертак Галя( Эльнара): Что ты, Женька, все за собой платье тягаешь. Ведь тебе за это выговор за выговором.
Комелькова Женя(ВИКА) : Красивая одежда моя слабость. Меня и мама за это ругала, а папа все время говорил, что дочка красного командира ничего не должна бояться. Я и не боялась: скакала на лошади, стреляла в тире, а еще играла на гитаре и крутила романы с лейтенантами. Да что я о себе, да о себе, девчонки, расскажите вы о себе. Ну, хоть ты, Галя.
Четвертак Галя (Эльнара): Ну что вам рассказать. Жила я всю жизнь в детдоме, потом правда в библиотечный техникум поступила, но так и не закончила, с последнего курса ушла вместе со всей группой на фронт. Направили меня в зенитчицы… Когда я появилась в детдоме у меня и фамилии не было, а фамилию Четвертак мне дал старый завхоз, потому что меньше всех ростом вышла, в четверть меньше. И рассказывали, что я – подкидыш.
Детдом наш размещался в бывшем монастыре. Жизнь в нем текла медленно и монотонно. И я часто придумывала разные истории про привидения, про сокровища монахов, которые зарыты во дворе. За это мне часто попадало от воспитателей. Соня расскажи о своей семье, как ты жила до войны.
Гурвич Соня (КАТЯ): У нас была очень дружная и большая семья: дети, бабушка, племянники, незамужняя мамина сестра, мама с папой, я и еще дальняя родственница. На дверях нашего маленького домика висела медная табличка: «Доктор медицины Соломон Аронович Гурвич». Эту дощечку подарил и сам привинтил к дверям дедушка. Он гордился своим сыном, моим папой, что он стал образованным человеком. Папа был участковым врачом и каждое утро, в любую погоду с чемоданчиком в руках шел пешком к своим больным, потому что извозчик стоил дорого. А вернувшись, тихо рассказывал об ангинах, туберкулезах и маляриях, и бабушка поила его вишневой наливкой.
После школы я училась в университете, донашивала старые платья, которые перешивали из платьев сестер: серые и глухие, тяжелые как кольчуги. Вместо танцев бегала в читалку и во МХАТ, если удавалось достать билет на балкон. А потом заметила, что сосед по лекциям сидит рядом и в читальном зале. Мы провели единственный и незабываемый вечер – свидание в парке культуры и отдыха имени Горького, он подарил мне тоненькую книжечку Блока и через пять дней ушел добровольцем на фронт. Я проучилась всего один год и тоже ушла на фронт. (Читает стихотворение А.Блока) Рита, расскажи, что у тебя в жизни то было.
Осянина Рита (ВИТА): Из всех довоенных событий я лучше всего помню школьный бал, на котором я и познакомилась с лейтенантом-пограничником Осяниным. Мы оба были из бойких, просто случилось так, что нас посадили рядом, а
после бала он вызвался проводить меня домой, мы даже попрощались с ним не за руку, так, кивнули друг другу. Потом он стал присылать мне письма и я ему ответила… А через несколько дней мой лейтенант приехал и сказал, что отпусков больше не будет и нам срочно надо идти в загс. Нас расписали, хоть и нехотя. Через год я родила мальчика, Аликом назвали, а еще через год началась война. Сына я к родителям отправила, а сама осталась мужа ждать, только недавно я узнала, что он погиб на второй день войны. Потом меня отправили в школу зенитчиков, а вот теперь сюда. Ну, вот и все, что я могу сказать о себе. Я была первой из класса, кто вышел замуж. И не за кого-нибудь, а за красного командира, да еще пограничника. И более счастливой девушки на свете, чем я не могло быть.
Юноша: Когда же я увижу снова твои дрожащие ресницы…
Когда же я увижу снова твои печальные глаза…
Что ж ты молчишь, скажи хоть слово,
Война велит нам разлучиться.
Что ж ты молчишь, скажи хоть слово.
В огонь уходят поезда.
Девушка: Зачем назвал меня любимой той долгожданной ночью светлой?
Зачем назвал меня любимой? Теперь мой путь не изменить!
Любовь должна быть неделимой. Она, как звездный свет, бессмертна..
Любовь должна быть неделимой, войне любовь не разлучить!
Юноша: Я ухожу, чтоб возвратиться… Смотри, уже пылает небо.
Я ухожу, чтоб возвратиться, Над нашим счастьем поднят меч.
Бричкина Лиза (НАСТЯ) (мечтательно): Счастливая ты, Рита. А я все девятнадцать лет прожила в ощущении завтрашнего дня, в предчувствии ослепительного счастья. Но все это было только ожиданием. У меня тяжело, уже пять лет болела мама, не вставала. Я ухаживала за ней: умывала, переодевала и кормила с ложечки. Ухаживала за хозяйством, готовила обед, прибирала в доме, бегала в магазин, помогала отцу-леснику. Подружки мои давно окончили школу: кто уехал учиться, кто уже вышел замуж, а я все ждала завтрашний счастливый день. Парни, с которыми когда-то было так легко и весело, теперь стали чужими и насмешливыми. Так ушло мое детство, а вместе с ним и старые друзья.
И вот однажды весной отец привез на подводе охотника, городского, белозубого, еще молодого. Мне так хотелось, чтобы он обратил на меня внимание, прижал, приласкал, поцеловал. Но он был равнодушен ко мне, только уезжая, передал с отцом записку: «Тебе надо учиться, Лиза. В лесу совсем одичаешь. В августе приезжай: устрою в техникум с общежитием». Подпись и адрес. И больше ничего, даже привета. Через месяц умерла мать, всегда угрюмый отец теперь совсем озверел, стал пить втемную. Началась война и вместо города я попала на оборонные работы рыть окопы и противотанковые укрепления, которые немцы обходили, попадала в окружение и вот оказалась здесь. Знаете, девчонки, а старшина мне сразу понравился. Ну что мы все о грустном, да о грустном…(Встает).
Комелькова Ж.( ВИТА): А давайте потанцуем…(Звучит «В лесу прифронтовом»
М. Исаковского и М. Блантера). Жаль только, что кавалеров нет. Эх, была, ни была. (Девушки кружатся в вальсе). Старшина идет!..
(Все останавливаются, строятся) (Входит старшина, прохаживается, осматривает девушек)
Васков: А ну, боец Гурвич, прокукуй три раза!
Гурвич С.: Зачем это?
Васков: Для проверки боевой готовности. Ну, забыла, как учил?
Гурвич С.: Нет, не забыла. (Кукует).
Осянина Р.(Отдает честь): Товарищ старшина, 1-е и 2-е отделения третьего взвода 5-й роты Отдельного зенитно-пулеметного батальона прибыли для охраны объекта.(Руку опускает). Что случилось?
Васков: Коли б что случилось, так вас бы уже архангелы на том свете встречали. Устали?
Комелькова Ж.: Еще чего?
Васков: Вот и хорошо. Что в пути заметили? По порядку. Младший сержант Осянина.
Осянина Р.: Вроде ничего. Ветка на повороте сломана была.
Васков: Молодец, верно. Ну, замыкающие. Боец Комелькова.
Комелькова: Ничего не заметила, все в порядке.
Бричкина Л.: С кустов роса сбита. Справа еще держится, а слева от дороги сбита.
Васков: Вот глаз! Молодец! А еще по дороге два следа от немецкого резинового ботинка. По носкам ежели судить, то держат они вокруг болота, И пусть себе держат, потому что мы болото возьмем напрямки. Сейчас внимательными надо быть. Я первым пойду, а вы гуртом за мной, но след в след. Тут слева – справа – трясины, маму позвать не успеете. Каждая слегу возьмет и прежде чем ногу поставить, слегой дрыгву пусть попробует. Вопросы есть?.. Ну, у кого силы много?
Бричкина Л.: А чего?
Васков: Боец Бричкина понесет вещмешок переводчицы.
Гурвич С.: Зачем?
Васков: А затем, что не спрашивают! Комелькова!
Комелькова Ж.: Я!
Васков: Взять мешок у красноармейца Четвертак.
Комелькова Ж.: Давай, Четвертачок, и винтовочку.
Васков: Разговорчики! Делать, что велят. Личное оружие каждый понесет сам.
Комелькова Ж.: Можно вопрос?
Васков: Что вам, боец Комелькова?
Комелькова Ж.: Что такое – слегой? Слегка, что ли?
Васков: Что у вас в руках?
Комелькова Ж.: Дубина какая-то.
Васков: Вот она и есть слега. Ясно говорю?
Комелькова Ж.: Теперь прояснилось.
Васков: Да, маршрут у нас опасный, тут не до шуток. Порядок движения: я – головной, за мной Гурвич, Бричкина, Комелькова, Четвертак. Младший сержант Осянина – замыкающая. Ясно?
Все: Так точно!
Васков: Винтовки берегите.
(Уходят друг за другом)
(На бревне, обхватив голову руками, сидит старшина Васков, рядом с ним, обхватив его за плечи, стоит Рита Осянина)
Васков (потирая раненую руку): Не победили они нас, понимаешь, не победили.(Показывает на сердце). Здесь у меня болит! Положил ведь я вас, всех пятерых положил, а за что?
Осянина Р.: Ну зачем же так. Все же понятно, война…
Васков: Пока война – понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно почему вам умирать приходилось? Что ответить, когда спросят: что ж это вы, мужики, мам наших от пуль защитить не могли.
Осянина Р.: Не надо! Мы ведь Родину защищали. (Уходит).
Васков (встав со стула): Что, взяли? Взяли, да? Пять девочек было всего, всего пятеро. А не прошли вы, никуда не прошли, и сдохните здесь, все сдохните. Лично каждого убью, лично, если начальство помилует! А там пусть судят! (Садится, закрывая лицо руками).
(Девушки-зенитчицы по очереди подходят к старшине, в руках у них зажженные свечи)
Бричкина Л.: Первой погибла Лиза Бричкина – утонула в болоте, когда спешила за подмогой. Оступилась, сошла с твердой тропы, и уже первая болотная топь не отпустила ее. Жуткий одинокий крик долго звенел над болотом. (Тушит свечу).
Гурвич С.: А второй стала Соня Гурвич. Была она тихой и незаметной. И в зенитчицы-то попала случайно: переводчиц – пруд пруди, а зенитчиц не хватало. А погибла она от немецкого ножа, когда бросилась за кисетом, нечаянно забытым старшиной Васковым. Бежала она без опаски по уже пройденному пути, бежала и понять не успела, откуда свалилась на хрупкие девичьи плечи тяжесть, почему так пронзительно заныло сердце. (Тушит свечу).
Четвертак Г.: А Галя Четвертак и выстрелить ни разу не смогла. Стояло перед ее глазами серое, заострившееся лицо погибшей Сони Гурвич, мертвые глаза ее и затвердевшая от крови гимнастерка. И ужас заполнял все ее существо. Порхнула из своего укрытия Галя, метнулась через поляну наперерез диверсантам, уже ничего не видя и не соображая. Коротко ударила автоматная очередь. Упала Галя на землю, так и не расцепив заломленных в ужасе рук. (Тушит свечу).
Комелькова Ж.: Женю Комелькову ранили вслепую сквозь листву, она ведь могла затаиться, переждать и, может быть, уйти. Но она стреляла, пока были патроны. Стреляла лежа, уже не пытаясь убегать, потому что вместе с кровью уходили и силы. И немцы добили ее в упор, а потом долго смотрели на ее и после смерти гордое и прекрасное лицо. (Тушит свечу).
Осянина Р.: Рита Осянина знала, что рана ее смертельна, и умирать она будет долго и мучительно. Сначала боли почти не было, только все сильнее хотелось пить. Она не жалела себя, своей жизни и молодости, потому что все время думала о том, что было куда важнее, чем она сама. Сын ее оставался сиротой… Рита выстрелила себе в висок, и крови почти не было… (Тушит свечу).
Васков приводит сына на могилу матери.
Васков: Вот, здесь Ванюша, и осталась навсегда Риточка Осянина, твоя мама, и все девчата остались тут почивать, защищали Родину свою, от врага защищали.
Пять девчат, пять девочек… Было всего, всего пятеро… Да, я старшина с наганом… А не прошли немцы, никуда не прошли … А зори здесь тихие и чистые-чистые, как слезы.
(Исполняется лирический танец под песню «Журавли» Расула Гамзатова и Яна Френкеля)
Ведущий 2: И благодаря вот таким девушкам, как героини повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие» ковалась Победа – одна на всех, они за ценой не стояли, не раздумывая, отдавали жизни за свободное будущее своей Родины. Сегодняшний праздник мы посвятили женщинам войны. А в гостях у нас ветераны, им слово.
