«И память их в род и род…»
Я цветов накупил, подарить их войны ветеранам
И с любовью наделал букетиков много, чтоб всем…
Поклониться хотел их сединам и ноющим ранам
И простое «спасибо» сказать вместо од и поэм.
Только вижу в колонне – наград очень редкие блики,
Их все меньше и меньше с каждым годом приходит сюда…
И стоит в горле ком, когда вижу их светлые лики,
Понимаю, что скоро и эти уйдут в никуда…
Я дарил им букеты, поздравить забыв от волненья,
И не мог оторвать от величия воинов глаз,
Я стоял, молча плакал … и цветами просил их прощенья
За себя. За тебя. За живущих. За нас.
Однажды, листая старый бабушкин альбом, я наткнулся на выцветшее от времени фото. До боли знакомым показалось мне запечатленное на нем молодое, улыбчивое, с озорными глазами лицо, хоть и видел я его впервые. «Да ты похож на него, Ванечка! Как две капли воды! », – сказала бабушка, заметив, что я долго и пристально всматриваюсь в едва различимую надпись на обратной стороне карточки – «Привет из Бобруйска! 1942 год».
Мой прадед. Кряжок Иван Петрович. Человек, которого я никогда не видел, но в честь которого был наречен. Весельчаком был, заводилой, о таких обычно говорят «рубаха-парень». Окончив семилетку, поступил на курсы электросварщиков. Ведь нашей молодой, только-только начинающей развиваться стране нужны были крепкие рабочие руки. Это сейчас все стремятся получить высшее образование любой ценой, а в то время каждая рабочая профессия была престижной и почетной. Времени у молодых хватало и на труд, и на отдых. Но отдыхали мои ровесники тех лет не, бесцельно коротая время за игрой у компьютерного стола, а старались научиться играть на каких-либо музыкальных инструментах. Вот и прадед мой был гитаристом. Да таким, что не одно девичье сердце замирало, когда он своим красивым грудным голосом запевал какую-нибудь песню, коих знал великое множество. Сам же он все песни пел ради одной-единственной, той, которая впоследствии стала моей прабабушкой Анастасией.
Поженились они в 1939 году и родился у них первенец – сын, как прадед и мечтал. И мечтать можно было бы еще о многом: хотелось построить свой дом, посадить яблоневый сад, съездить с малышом на море… Но в жизнь двадцативосьмилетнего молодого отца нагло вторглась война. И прадед, ни минуты не раздумывая, уходит на фронт добровольцем. Уходит, чтобы суждено было сбыться их с Анастасией мечтам о доме, о саде, о море… В тот день много таких же, как и он, добровольцев, было отправлено на передовую Ольгинским райвоенкоматом Сталинской (ныне Донецкой) области.
И вот – Западный фронт, войска которого дислоцировались в такой далекой от родного Донбасса Белоруссии. Именно против Западного фронта была развернута наиболее мощная вражеская группировка, сосредоточившая для первого удара более семиста тысяч человек. И прадеду, привыкшему к тихой, размеренной жизни в своем маленьком степном городке, пришлось с первых же минут прибытия на фронт увидеть, что на самом деле представляет собой эта страшная война. Одновременно по всей границе Западного фронта противник открыл артиллерийский огонь, подкрепив его поддержкой с воздуха около 60 бомбардировщиков. Закрепившись в сосновом бору, там в лесу и оврагах, разместив технику и понастроив землянок, изо всех старались наши воины держать оборону и сдерживать натиск врага. Огромными были потери наших войск в тех боях, которые впоследствии назовут Белорусской стратегической оборонительной операцией. Но прадед чудом, да молитвами своей Анастасии остался жив, хоть и потерял многих из друзей, с кем еще недавно вместе прибыл на передовую. В звании сержанта прадед получает должность командира транспортного отделения 212-ой Полевой хлебопекарни 354-ой Орденов Ленина, Красного Знамени и Красной Звезды стрелковой Калинковичской дивизии. На войне, ведь, не только стреляют. Кому-то нужно было обеспечивать бесперебойное снабжение хлебом, едой и питьем бойцов и офицеров переднего края во время наступательных операций. И приходилось прадеду, как поется в популярной фронтовой песенке, « сквозь пургу, огонь и черный дым, объезжая мины», под обстрелом врага гнать свою «полуторку» на передовую, чтобы там утешить бойцов краюхой свежеиспеченного хлеба, да кружкой горячего чая, присовокупив к этому и свое любимое «Будем живы – не помрем!». И именно за эти свои, совсем, казалось бы, небоевые обязанности, входящие в задачу его службы, и получил мой прадед свою первую боевую награду. Наградной лист, до сих пор хранящийся среди особо чтимых реликвий в нашей семье гласит: «От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество наградить медалью «За отвагу» Кряжка Ивана Петровича». О том, каким немаловажным был труд, выполняемый фронтовыми хлебопеками, свидетельствует и тот факт, что вместе с прадедом в тот же самый день медалью «За боевые заслуги» были награждены и его боевые товарищи – ефрейтор Галкин Иван Никитович и рядовой Лебедев Иван Евграфович – пекарь и печник 212 полевой хлебопекарни.
Несколько раз их маленькую фронтовую хлебопекарню враг накрывал артиллерийским огнем, не оставляя от нее и камня на камне. И тогда, чтобы восстановить ее и наладить производство хлебопечения, мой прадед подвозил стройматериалы из Бобруйска, Жлобина или Могилева. И там, вдалеке от линии фронта, взрывов и перекрестного огня особенно вспоминался ему родной дом и поэтому, в те редкие минуты старался он прислать хоть коротенькую весточку своим близким, чтобы успокоить, унять их тревогу, поддержать. И, всякий раз получив такое письмецо, верила моя прабабушка Анастасия, что все хорошо, что жив - здоров и что непременно вернется с победой. Ведь не писал он ей ни о трех ранениях, ни о том, что приходилось не раз прощаться с жизнью, ни о том, как штопали его военные хирурги в полевых лазаретах, а он, едва окрепнув и встав на ноги, снова рвался к своим. После одного из таких ранений нести службу прадеду пришлось уже на Первом Белорусском фронте.
Но во время Великой Отечественной войны не только бойцы нуждались в своевременной доставке питания. Первый Белорусский фронт был известен своей боевой кавалерией. Казалось бы, история применения лошадей на полях сражений должна была окончиться с массовым появлением танков, артиллерии и пулеметов. Но, тем не менее, конную кавалерию рановато было списывать в архив. Одной из главных причин широкого применения лошадей являлось бездорожье, коим славилась белорусская земля. Там, где застревали тяжелые автомобили, не могли проехать массивные танки, - легко проходили эти выносливые животные. Они оказались незаменимыми при проведении прорывов, внезапных рейдов, диверсий и налетов на тылы противника. Особо любимы нашими артиллеристами были массивные тяжеловозы, без особого труда буксировавшие гаубицы, не требуя особой заботы или специальных кормов. Да, именно лошади, в которых прадед души не чаял до конца своей жизни, подчас становились для солдат настоящими боевыми побратимами. Переборов естественный страх, они бесстрашно неслись в бой и, кто знает, кто у кого больше учился этому самому бесстрашию… К сожалению, как свидетельствует история, жизни лошадей на войне были не особо долгими. Они не могли укрыться от пуль и осколков в траншеях. Не секрет, что до сих пор неизвестны имена всех погибших и пропавших без вести советских бойцов, что уж говорить об этих скромных четвероногих тружениках фронта. Им не присваивали звания и не награждали орденами, хотя бесспорно, они внесли весомый вклад в приближение всеобщей победы. А потому снабжение кормами столь бесценных помощников в ратном деле прадед считал особенно важной задачей. Каждого из питомцев он старался отблагодарить хоть хлебушком, хоть кусочком сахара, выкроенным из собственной скудной армейской пайки. И лошади платили ему любовью и благодарностью – ни одна из них не погибла за все время ведения боевых действий. За это прадеду был вручен Наградной лист «За образцово поставленную воинскую дисциплину и обеспечение надлежащего порядка по уходу за конским поголовьем». И, хоть позднее был прадедушка представлен ко многим другим наградам, (в его арсенале – медали «За отвагу», «Отечественной войны» ІІ- й степени, «За победу над Германией»), больше всего дорожил он именно тем самым Наградным листом, в котором отмечено было, что он «лично участвовал в доставке кормов с передовой линии под обстрелом врага, тем самым сохранил конское поголовье».
Получив четвертое ранение в Польше в марте 1945 года, прадед вернулся в Докучаевск. Но мирную жизнь начал не со строительства собственного дома, а активно включился в восстановление разрушенных фашистами промышленных предприятий Донбасса. Говорят, был он знатным мастером сварочного дела. И поэтому, благодаря ему и таким, как он, вернувшимся с войны и истосковавшимся по созидательному труду землякам, и заработал вскоре наш, некогда стертый с лица земли, флюсо-доломитный комбинат. Указом Президиума Верховного Совета СССР Кряжок Иван Петрович был награжден медалями «За восстановление черной металлургии Юга» и «За восстановление народного хозяйства СССР».
Ну, а потом был дом. Свой. Собственный. Точь-в-точь такой, как и мечталось до войны: литой, светлый и просторный, с резными ставнями и роскошным яблоневым садом. И двор был – загляденье. Все, что был в силах, прадед делал своими руками. И филигранные ворота, и крепкий кованый забор, и скамейка с ажурной спинкой, и потешные детские качели – все было сделано с такой любовью и желанием жить еще долго-долго… А родившиеся после войны еще два малыша наполнили дом звонким детским смехом, радостью и счастьем. И пелись вечерами песни в том дворе. Собирались, как водится, всей улицей, прадед брал в руки гитару и пел, пел, пел – и становился прежним весельчаком Ваней, будто и не было этих страшных пяти лет военного безвременья. И только, когда заводил он свою любимую «Эх, путь-дорожка фронтовая…», голос у прадеда вдруг становился глуше, а на глазах выступали слезы. И стала потихоньку забываться война, лишь изредка напоминая о себе ноющими ранами, да тревожащими душу снами.
Вот такая история жизни удивительного человека, который, по счастливому подарку судьбы, был моим прадедом и чье имя мне нужно с честью пронести до конца моей жизни. И поэтому, когда все мои одноклассники и друзья начали готовиться к участию в акции «Бессмертный полк», я попросил у бабушки ту самую фотографию, благодаря которой узнал многое, отчего теперь ни я сам, ни моя жизнь уже не сможем быть прежними…
Так и шли мы в одном строю бессмертного полка. Я и мой прадед. Два Ивана. Как две капли воды похожие друг на друга. Один – переполняясь гордостью от осознания причастности к наследию великого подвига, другой – ласково улыбаясь мне с портрета озорными глазами, словно говорил: «Спасибо за память, Ванечка!»
