Воспитательное мероприятие
«Если душа родилась крылатой», по творчеству М. Цветаевой
Звучит первая часть (Moderato) Концерта №2 для фортепиано с оркестром С. В. Рахманинова.
На фоне музыки слова.
Ведущий: “Трудно говорить о такой безмерности, как поэт.
Откуда начать? Как закончить?
И можно ли вообще начинать и заканчивать,
Если то, о чем я говорю:
Душа – есть все – всюду – вечно”.
Писала Марина Цветаева - “Слово о Бальмонте”.
Чтец: К тебе, имеющему быть рожденным
Столетие спустя, как отдышу,-
Из самых недр, как на смерть осужденный,
Своей рукой – пишу:
– Друг! Не ищи меня! Другая мода!
Меня не помнят даже старики.
– Ртом не достать! Через Летейские воды
Протягиваю две руки.
Как два костра, глаза твои я вижу,
Пылающие мне в могилу – в ад,
– Ту видящие, что рукой не движет,
Умершую сто лет назад.
Со мной в руке – почти что горстка пыли –
Мои стихи! – я вижу: на ветру
Ты ищешь дом, где родилась я – или
В котором я умру.
И грустно мне еще, что в этот вечер,
Сегодняшний – так долго шла я вслед
Садящемуся солнцу, – и навстречу
Тебе – сто лет…
Звучит “Октябрь” из цикла “Времена года” Чайковского. На фоне музыки – чтение.
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
– Дом в Трехпрудном переулке, небольшой, одноэтажный, деревянный. Семь
окон по фасаду, над воротами нависал огромный серебристый тополь. Ворота
с калиткой и кольцом. А там наверху дома детские комнаты.
– Это наши комнаты, моя и Асина.
– Я – Анастасия Ивановна Цветаева – младшая сестра Марины.
-Там где-то слышатся шаги нашего отца, профессора Московского
университета, ученого филолога.
– А эти звуки.
Звучит фортепиано.
– Марина, пойдем в залу.
– Самая большая комната в доме – зала. Между окон – зеркала. По стенам
зеленые деревца в кадках. Они будут сниться и оживать в снах Марины.
– В зале – в самом центре – рояль. Непомерный рояль, под которым ползали
маленькие сестры, как под брюхом гигантского зверя.
– Рояль – черное ледяное озеро.
– Рояль – мое первое зеркало. В него можно было всматриваться, как в бездну,
дышать на его поверхность, как на матовое стекло.
– Мать могла на рояле всё. На клавиатуру она сходила, как лебедь на воду.
– Мать залила нас музыкой. Мать заполнила нас, как наводнение. Она залила
нас музыкой, как кровью, кровью второго рождения.
– Мать поила нас из вскрытой жилы лирики, как и мы потом, беспомощно
вскрыв свою, пытались поить своих детей кровью собственной тоски. После
такой матери мне оставалось одно – стать поэтом…
– Видела ли мать в дочери будущего поэта? Вряд ли, хотя пыталась угадать
характер стихии, бушевавшей в Марине и нарушавшей всё спокойное течение жизни в доме.
Кто создан из камня,
Кто создан из глины,
А я серебрюсь и сверкаю…
Ведущий: Шло время, и Марина из круглолицей девочки с глазами цвета
крыжовника превратилась в невысокую девушку с задумчивым
взглядом близоруких глаз. Интерес к музыке у Марины постепенно
угасает, особенно после смерти матери. У нее появилась глубокая
страсть – книги. Простое и хотя бы приблизительное перечисление
того, что прочла Цветаева к 18 годам, показалось бы
неправдоподобным по количеству и разнообразию. Пушкин,
Лермонтов, Жуковский, Лев Толстой… Немецкие и французские
романтики, Гюго, Ламартин, Ницше, Жан-Поль Рихтер, пьесы
Ростана, Гейне, Гете, книги, связанные с Наполеоном. Впрочем,
лучше остановиться…
Звучит музыка Шопена.
Книги в красном переплете
Из рая детского житья
Вы мне привет прощальный шлете,
Неизменившие друзья.
В протертом, красном переплете.
Чуть легкий выучен урок,
Бегу, тот час же к вам, бывало.
Уж поздно! – Мама, десять строк!..
Но, к счастью, мама забывала.
Дрожат на люстрах огоньки…
Как хорошо за книгой дома!
Под Грига, Шумана, Кюи,
Я узнавала судьбы Тома.
Темнеет… В воздухе свежо…
Вот с факелом индеец Джо,
Блуждает в сумраке пещеры.
О, золотые времена,
Где взор смелее и сердце чище!
О, золотые времена:
Гек Финн, Том Сойер, Принц и Нищий.
Ведущий: Когда Марина Цветаева отдала в печать свою первую книгу
“Вечерний альбом”, ей только что исполнилось 18 лет. Любовь
заполняет эту книгу, дышит ею, любовь к маме, сестре, к жизни,
такой прекрасной и безоблачной (как недолго это будет длиться!), к
подругам по гимназии.
Стихотворение “Мой милый” (5 человек).
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче – всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел,-
Всё жаворонки, нынче – вороны!
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
“Мой милый, что тебе я сделала?!”
И слезы ей – вода и кровь – Вода,
– В крови, в слезах умылся!
Не мать, а мачеха – Любовь.
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
“Мой милый, что тебе я сделала?”
Вчера еще – в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
В раз обе рученьки разжал,-
Жизнь выпала копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду
Стою – немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
“Мой милый, что тебе я сделала?”
Спрошу я стул, спрошу кровать:
“За что, за что терплю и бедствую?”
Отцеловал колесовать
Другую целовать, ответствуют.
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил в степь заледенелую
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе – я сделала?
Всё ведаю, не прекословь!
Вновь зрячая уж не любовница
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Само – что дерево трясти!
– В срок яблоко спадает спелое…
– За всё, за всё меня прости,
Мой милый, что тебе я сделала!
– Очень рано ощутила в себе некий “тайный жар”, “скрытый двигатель жизни” и назвала его “любовь”. “Пущен меня заразил любовью. Словом – любовь”. На протяжении всей жизни в Цветаевой неугасимо горел душевный и творческий костер любви к дорогим “теням минувшего”, к “святому ремеслу поэта”, к природе, к живущим людям, к друзьям и подругам.
Звучит романс М.Таривердиева “У зеркала” на стихи М.Цветаевой.
Любовь! Любовь! И в судорогах и в гробе
Насторожусь – прельщусь – смущусь – рванусь.
О милая! Ни в гробовом сугробе,
Ни в облачном с тобою не прощусь.
Нет, выпростаю руки,- стан упругий
Единым взмахом из твоих пелен,
Смерть, выбью!-
Верст на тысячу в округе.
Он тонок первой тонкостью ветвей.
Его глаза – прекрасно – бесполезны!
– Под крыльями раскинутых бровей
– Две бездны.
В его лице я рыцарству верна,
Всем вам, кто жил и умирал со страху!
Такие – в роковые времена
-Слагают стансы – и идут на плаху.
Ведущий: Разве это не поэтическое предвидение, не роковое пророчество
гениального поэта и любящей женщины?! Судьба? Да, судьба!
Обвенчались Сережа и Марина в январе 1912 года, а 5 сентября 1912
года родилась дочь Аля – Ариадна Эфрон.
Марина Цветаева: “Аля- Ариадна Эфрон – родилась 5 сентября 1912 года,
в половине шестого утра, под звон колоколов”.
Чтец: Девочка! – Царица бала!
Или схимница – бог весть!
– Сколько времени? – Светало.
Кто-то мне ответил: – Шесть.
Чтобы тихая в печали,
Чтобы нежная росла, -
Девочку мою встречали
Ранние колокола.
Марина Цветаева: “Я назвала ее Ариадной, – вопреки Сереже, который любит русские имена, папе, который любит имена простые,
друзьям, которые находят, что это салонно. Назвала от
романтизма и высокомерия, которые руководят всей моей
жизнью”.
– Потом будет рождение дочери Ирины и сына Мурлыги.
– Горе, лишения, нищета будут впереди.
Ведущий: 2 марта 1920 года умерла младшая дочь – Ирина – от голода. Еще
один рубец на сердце, еще одна седая прядь.
Чтец: Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были – по одной на каждую -
Две головки мне дарованы.
Но обеими – зажатыми –
Яростным – как могла!
Старшую из тьмы выхватывая –
Младшей не уберегла.
Две руки – ласкать – разглаживать
Нежные головки пышные.
Две руки – и вот одна из них
За ночь оказалась ледяная.
Светлая – на шейке тоненькой –
Одуванчик на стебле!
Мной еще совсем не понято,
Что дитя мое в земле.
Ведущий: Из книги И. Эренбурга “Люди, годы, жизнь”.
– Таково было хождение по мукам “Жизнь, где мы так мало можем…”, – писала Цветаева. Зато сколько она могла в своих тетрадях! В них она, страдая, могла создавать удивительные, неповторимые по музыкальности стихи.
Романс “Мне нравится, что Вы больны не мной” на стихи М. Цветаевой.
– Как свежо и современно звучат стихи, а ведь написаны они были в 1915 году. Обращены стихи к будущему мужу сестры Минцу.
– А потом будет разлука с мужем. Долгая семнадцатилетняя разлука с Россией. Ощущение ненужности, особенно ненужности ее стихов.
Чтец: В огромном городе моем – ночь.
Из дома сонного иду – прочь.
И люди думают: – жена, дочь,-
А я запомнила одно: ночь.
Июльский ветер мне метет – путь,
И где-то музыка в окне – чуть.
Ах, нынче ветру до зари – дуть
Сквозь стенки тонкие груди – в грудь.
Есть черный тополь, и в окне – свет,
И звон на башне, и в руке – цвет,
И шаг вот этот – никому – вслед,
И тень вот эта, а меня – нет.
Огни – как нити золотых бус,
Ночного листика во рту – вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам – снюсь.
Ведущий: В июне 1939 г. мать и сын сели в поезд. Отец и дочь уже там, пока
еще не в тюрьме, но уже в России. Из Парижа ее с сыном не провожал
никто. Еще два года будет длиться Голгофа Марины, ее расплата – за
что? – непохожесть? – нетерпимость? неумение приспосабливаться к
чему бы то ни было? за право быть самой собой?
– Расплата за любовь, земную и поэтическую, конкретную и космическую.
Вы, идущие мимо меня
К не моим и сомнительным чарам, -
Если б знали вы, сколько огня,
Сколько жизни, растраченной даром.
И какой героический пыл
На случайную тень и на шорох…
И как сердце мне испепелил
Этот даром истраченный порох.
О летящие в ночь поезда,
Уносящие сон на вокзале…
Причем, знаю я, что и тогда
Не узнали бы вы – если б знали.
Почему мои речи резки
В вечном дыме моей папиросы,
– Сколько темной и грозной тоски
В голове моей светловолосой.
Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двух – не решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!
Пляшущим шагом прошла по земле!
Неба дочь! С полным передником роз!
Ни ростка не наруша! Знаю, умру на заре!
Ястребиную ночь Бог не пошлет по мою лебединую душу!
Нежной рукой, отведя нецелованный крест,
В щедрое небо рванусь за последним приветом.
Прорезь зари – и ответной улыбки прорез… –
Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
Ведущий: Город Елабуга – последнее земное пристанище неукротимой души
поэта. 31 августа 1941 года великий русский поэт Марина Цветаева
покончила с собой.
Марина Цветаева: “Сын! Прости меня, но дальше было бы хуже. Пойми, что
я больше не могла жить. Передай папе и Але – если увидишь
– что любила их до последней минуты и объясни, что попала
в тупик”.
Ведущий: Сын ничего не смог передать. Аля отбывала срок, Сергей Яковлевич
будет расстрелян, сам же Георгий Эфрон погибнет на фронте.
Чтец: О, черная гора,
Затмившая весь свет!
Растоплены снега – и лес спален.
И если всё ж – плеча, крыла, колена
Сжав – на погост дала себя увезть,-
То лишь затем, чтобы, смеясь над тленом,
Стихом восстать – иль розаном расцвесть!
Звучит первая часть Концерта №2 С. В. Рахманинова.
Марина Цветаева: “Вся моя жизнь – роман с собственной душой”.
Ведущий: 5 мая 1911 г. Марина приехала в Коктебель к Максимилиану
Волошину, другу на всю жизнь, одному из немногих. На пустынном,
усеянном мелкой галькой морском берегу, она встретилась с
семнадцатилетним Сергеем Эфроном. Любовь с первого же дня – и на
всю жизнь.
Диалог (Макс и Марина):
Марина Цветаева: “Макс, я выйду замуж только за того, кто из всего
побережья угадает, какой мой любимый камень”.
Макс: “Марина! Влюбленные, как тебе, может быть, известно, – глупеют. И
когда тот, кого ты полюбишь, принесет тебе булыжник, ты совершенно
искренне поверишь, что это твой любимый камень”.
Марина Цветаева: “Макс, я от всего умнею! Даже от любви! А с камешком
сбылось, ибо Сережа чуть ли не в первый день знакомства
открыл и вручил мне – величайшая радость – сердоликовую
бусину”.
Ведущий: Сережа и Марина нашли друг друга. Письма, которые они писали
друг другу всю жизнь, невозможно читать бесстрастно. Это –
потрясение, это невозможный накал страстей, обжигающий и
сегодня.
Юноша.(Сергей – Марине): “Я живу верой в нашу встречу. Без Вас для меня не будет жизни, живите! Я ничего от Вас не буду требовать – мне ничего не нужно, кроме того, чтобы вы были живы… Берегите себя. Храни Вас Бог.
Ваш С.”
Девушка (Марина – Сергею): “Мой Сереженька! Не знаю, с чего начинать.
То, чем и закончу: моя любовь к Вам бесконечна”.
Чтец: Я с вызовом ношу его кольцо!
Да, в Вечности – жена, не на бумаге!
Чрезмерно узкое его лицо
Подобно шпаге.
Безмолвен рот его, углами вниз.
Мучительно великолепны брови
В его лице трагически слились.
Пора-пора-пора
Творцу вернуть билет.
Отказываюсь – быть.
В Бедламе нелюдей.
Отказываюсь – жить.
С волками площадей.
С акулами равнин
Отказываюсь плыть
Вниз – по теченью спин.
Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На твой безумный мир
Ответ один – отказ.
“Пригвождена…”
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что – невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем,
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою – за счастьем.
Пересмотрите всё мое добро,
Скажите – или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей ладони – горстка пепла!
И это всё, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это всё, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.
– Помолись дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем.
Ведущий: На кладбище в Елабуге есть такая надпись: “В этой части кладбища похоронена Марина Цветаева”.
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала – тоже
Прохожий, остановись!
Прочти – слепоты куриной
И маков набрав букет;
Что звали меня Мариной;
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь могила,
Что я появляюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились…
Я тоже была, прохожий!
Прохожий остановись!
Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед.
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь.
Легко обо мне подумай,
Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли…
И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.
В заключении звучит песня - «Молитва» .
